Тейнквил (ЛП)

Даже в мире демонов не было места для тех, у кого отсутствовали моральные устои или различимые цели. Она видела себя такой, как они, испорченным и конфликтным существом, хамелеоном, который не мог отличить вымысел от реальности, способный находиться или в одном мире, или в обоих, но не в состоянии уловить разницу.

Она чувствовала, что скользит к самому краю рассудка. Это происходило постепенно, по несколько дюймов за раз, но ошибиться в этом было нельзя. Каждый день она ощущала, как ее личность Ард Рис все больше и больше исчезает, а сущность фурии становится все сильнее и ближе. Ей становилось легче принять последнюю и отказаться от первой. Ее все больше тянуло видеть себя нечеловеческим существом. Если бы она оказалась одной из фурий, ее жизнь стала бы гораздо проще. Безумие все облегчит и конфликт исчезнет. Будучи фурией, ей уже не стоит беспокоиться о том, где она находится и как тут оказалась. Ей уже не нужно будет беспокоиться о становящихся все более нечеткими различиями между разными мирами и жизнями. Для фурии мир станет простым и ровным, ей останется лишь убивать, питаться и довольствоваться жизнью своего кошачьего вида.

Она начала смотреть на себя, как на пойманное животное. Она стала издавать все время кошачьи звуки, находя утешение в тихом мяуканье. Она согнула пальцы и выгнула спину. Она прикусила щеку и попробовала на вкус собственную кровь.

Но она не вставала и не ела. Она не двигалась с того места, где лежала. Она отказалась выходить из темного убежища своих иллюзий. Она оставалась в безопасности под защитой своего сознания.

Потом, как будто во сне, она услышала, как кто–то зовет ее. Поначалу она подумала, что ей это только кажется. Никто ее не позовет, ни здесь, ни где–то еще. Никто не захочет иметь ничего общего с таким ужасным существом, каким стала она.

Однако, она снова услышал голос, тихий, но настойчивый. Она услышала, как он назвал ее по имени. Удивившись, она шевельнулась в своем летаргическом состоянии, чтобы прислушаться, и снова услышала его.

— Грайанна из леса! Ты слышишь меня? Зачем ты произносишь эти кошачьи звуки? Ты спишь? Проснись!

Она заострила свой разум и сконцентрировалась, пока слова не стали отчетливыми, а голос вполне узнаваемым. Она узнала того, кто звал ее, вспомнила его из другого времени и места.

Она ощутила какое–то дружеское участие, как будто вернулась из длительного путешествия, к тому, кого оставила позади.

— Проснись, стракен! Хватит корчиться! Да что с тобой такое? Ты не слышишь меня?

Ее дыхание участилось и исчезла какая–то часть вялости. Она узнала этот голос. Она хорошо его знала. Что–то в нем придало ей свежую энергию и ощущения обновленных возможностей. Она попробовала заговорить, подавилась словами, которые не хотели произноситься, и вместо этого издала какие–то неразборчивые звуки.

— Что ты делаешь, кошечка? Неужели я напрасно сюда пришел? Ты не можешь разговаривать? Посмотри на меня!

Она так и сделала, впервые за эти дни открыв глаза, ломая корку от слез, которые высохли и склеили веки, поморщившись от забытой яркости, выходя из состояния сна и растерянности. Она медленно пошевелилась, приподнявшись на локти, и посмотрела в сторону света, который лился в ее камеру из коридора.

Гоблин, который сторожил ее, прижался к прутьям ее камеры и смотрел на нее. Тень, отбрасываемая факелом, скрывала его как саван. Она уставилась на него в недоумении, чувствуя, как почти тут же начали возвращаться вялость и безнадежность. Никого не было. Ее обманули. Ее голова снова поникла, а глаза стали закрываться.

— Нет! Что ты делаешь? Стракен! Это же я!

Она вовремя подняла взгляд, чтобы увидеть, как гоблин откидывает капюшон своего плаща, чтобы открыть лицо. Она глядела на него сквозь завесу усталости и неуверенности, смотрела, как его образ обретает форму, и силилась понять, что же она видит.

— Века Дарт, — прошептала она.

Она уставилась на него, не до конца веря, что это, действительно, он. Она совсем забыла этого маленького болотного улка. Когда он бросил ее, а она попала в руки Стракена-Владыки, она не ожидала, что когда–нибудь снова его увидит. То, что он стоял здесь, было почти невероятно.

— Тебе следовало послушаться меня! — прошипел он. — Разве я не говорил тебе? Разве я не предостерегал тебя, никуда без меня не ходить?

Его резкие черты лица были скручены узлом, придавая ему вид безумного зверя. На голове и шее волосы стали жесткими и прямыми, как щетина. Из–за губ сверкнули острые зубы, когда он неудачно попытался улыбнуться, а пальцы плотно сжались на решетке.

Ее разум еще прочистился, и она перестала мяукать и плеваться.

— Как ты нашел меня?

Он уставился на нее, как на сумасшедшую:

— Ты до сих пор ничего не знаешь, да? Что же ты за стракен такой?

Она покачала головой:

— Самый худший.