Техасский рейнджер

Вскоре однако он почувствовал какое-то движение среди горожан. Он услышал шепот, хриплые приглушенные голоса, затем шарканье торопливо разбегающихся шагов. Неожиданно чья-то рука стремительным движением выдернула револьвер из его кобуры. Дьюан поднялся и увидел перед собой тощего пожилого мужчину с мертвенно-бледным лицом, трясущегося, как лист, и угрожающего ему его же собственным револьвером.

— Эй ты, Бак Дьюан — руки вверх! — заорал он, размахивая револьвером.

Это, казалось, послужило сигналом для того, чтобы все силы ада сорвались с цепи. Дьюан попытался открыть рот, но даже если бы он кричал во всю мощь своих голосовых связок, он не смог бы заставить выслушать себя. С усталым пренебрежением он посмотрел на тощего старика, затем на остальных, кричащих, суетящихся, доводящих себя до неистовства. Тем не менее, он и пальцем не шевельнул в ответ на требование поднять руки. Жители поселка окружили его, ободренные тем, что он стоит перед ними безоружный. Затем несколько мужчин схватили его за руки и завернули их за спину. Сопротивляться было бесполезно, даже если бы у Дьюана и имелось такое желание. Кто-то снял с его лошади недоуздок, и вскоре Дьюан оказался связанным по рукам и ногам.

Отовсюду начали сбегаться люди — с улицы, из домов, из лавок. Старики, ковбои, клерки, мальчишки, фермеры торопились сюда со всех сторон. Толпа росла. Усиливающийся шум начал привлекать внимание не только мужчин, но и женщин. Стайка молоденьких девушек влетела на площадь, затем в страхе и сострадании отпрянула назад.

Присутствие ковбоев изменило поведение толпы. Они деловито растолкали собравшихся, подошли к Дьюану и взяли его в свои грубые и умелые руки. Один из них, потрясая кулаками над головой, заорал на неистовствующую толпу, требуя расступиться и прекратить галдеж, Он заставил всех отойти назад, образуя круг; но толпа еще не скоро утихла настолько, чтобы можно было расслышать его голос:

— …заткнуться, слышите вы все! — кричал он. — Дайте же возможность разобрать хоть слово! Тихо — успокойтесь! Никто никого не собирается обижать! Ну вот, так-то лучше; теперь все молчите. Дайте разобраться, в чем дело!

Затем этот ковбой — очевидно, один из тех, кто пользовался авторитетом среди остальных или просто обладал сильным характером, — обернулся к долговязому старику, который все еще размахивал револьвером Дьюана.

— Эйб, опусти револьвер, — сказал он. — Он может выстрелить. Лучше дай-ка его сюда. Ну, так что же случилось? Кто этот парень, опутанный веревкой с ног до головы, и что он такого натворил?

Тощий Эйб готов был, кажется, упасть в обморок; он поднял трясущуюся руку и указал на Дьюана:

— Этот вот парень… это Бак Дьюан! — выдавил он из себя.

Злобное ворчание пробежало по тесно сгрудившейся вокруг них толпе.

— Веревку! Веревку сюда! Перебрасывай через ветку! Вздернем его! — кричал один из наиболее возбужденных горожан.

— Бак Дьюан! Бак Дьюан!

— Повесить его!

Ковбою с трудом удалось унять злобные возгласы разъяренной толпы.

— Эйб, откуда ты знаешь, что этот парень — Бак Дьюан? — отрывисто спросил он.

— Ну… он сам сказал, — ответил человек по имени Эйб.

— Что?! — последовало недоверчивое восклицание ковбоя.

— Истинная правда! — пыхтел Эйб, размахивая руками. Он был уже в довольно преклонных годах, и сознание важности совершенного им подвига придавало ему значимость в собственных глазах. — Дело было так: он налетел откуда ни возьмись со своей лошадью на всех нас. Затем спрыгнул с седла и говорит: «Я Бак Дьюан, и очень хочу повидать Джеффа Эйкена!»

Речь Эйба вызвала вторичное смятение в толпе, столь же шумное, хоть и не такое продолжительное, как первое. Когда ковбой с помощью приятелей снова восстановил порядок, кто-то из толпы набросил на шею Дьюана веревочную петлю.

— На дерево его! — бешено вращая глазами, визгливо кричал какой-то молокосос.

Ковбой снова оттеснил толпу, сомкнувшуюся было вокруг Дьюана.

— Эйб, если ты не пьян и не сошел с ума, то повтори снова то, что ты сказал, — потребовал импровизированный следователь.

С недовольным видом и с большим достоинством Эйб повторил слово в слово все свои предыдущие показания.

— Если он Бак Дьюан, то как же, черт побери, тебе удалось заполучить его револьвер? — прямо спросил ковбой.

— Ну… он сел вон там… и вроде бы закрыл лицо руками. А я схватил его револьвер и направил прямо на него!

Ковбой громким хохотом выразил свое отношение к словам Эйба. Лица его приятелей также расплывались в широких ухмылках. Затем их предводитель обернулся к Дьюану:

— Эй, незнакомец, пожалуй, лучше будет, если ты сам расскажешь о себе!

Эти слова сразу заставили толпу замолчать без предварительной команды.

— Все верно: я — Бак Дьюан, — спокойно сказал Дьюан. — Дело в том, что…

Большой ковбой словно вздрогнул от удара. Его пышущее здоровьем румяное лицо утратило свое добродушие; на скулах заиграли желваки; тугие жилы выступили на его загорелой могучей шее. В одно мгновение вид его изменился, став жестким, суровым, отрешенным. Сильной рукой он схватил Дьюана за грудь рубашки и притянул к себе: