Техника игры в блинчики

— А если бы я пришёл пешком? — странный вопрос, но закономерный. Ощущение странности происходящего, внезапно возникшее у Степана, крепло с каждым словом мальчишки.

— Так мне вас подробно описали, а отец заставил повторить несколько раз, прежде чем отправил прятаться к тётке…

— Отец? — Матвеев вертел в руках конверт, казалось, не зная, что с ним делать.

— Это наш дом, сеньор иностранец. Был… А мой отец успел уйти с теми сеньорами, что ждали вас два дня, пока не пришли какие-то солдаты и не начали грабить деревню… — сказав это, мальчик вдруг снова шмыгнул носом, часто заморгал, повернулся и быстро пошёл вдоль по улице. Не оборачиваясь. Его худенькие плечи, укрытые большой курткой, мелко вздрагивали, а руки — то и дело что-то размазывали по лицу. Степан не стал его окликать.

Разорвав конверт, Матвеев достал листок, явно второпях вырванный из блокнота. Кривые строчки, с буквами, лезущими одна на другую, подтверждали мысль, что записка написана в спешке, практически — на коленке.

"Поле за станцией Арапилес. Каждый день перед заходом солнца. В течение недели".

* * *

Машину пришлось бросить у железнодорожной насыпи, в паре сотен метров от станции Арапилес. Бывшей станции бывшей железной дороги.

Насыпь оказалась местами чудовищно разворочена, словно подверглась нападению гигантского крота. Повсюду валялись куски расщепленных шпал, разорванные и скрученные в причудливые загогулины рельсы. Из гравия и песка торчали разнообразные железяки, неопознаваемые даже при внимательном рассмотрении. На одну из таких металлических штуковин и напоролся "Форд", когда Матвеев в азарте попытался сходу преодолеть насыпь, не надеясь уже найти переезд.

Машина бодренько вкатилась на подъём, Степан дожал педаль газа… И… — удар, снизу — несильный, но волна по всему телу до макушки; скрежет металла о металл, "Форд", напоследок жалобно скрипнув какой-то деталью встал как вкопанный. Двигатель заглох, попытки завести его из кабины — успехом не увенчались. Пришлось ставить машину на ручник и, переключив рычаг скоростей в нейтральное положение, лезть в багажник за "кривым стартером".

"Ключ" не понадобился. Заглянув под днище со стороны капота, Матвеев грязно выругался: по-русски, вслух, длинно, давненько он так не отводил душу, — и присел на валявшийся рядом обломок шпалы. Намечался, очередной повод опустить руки, — и буквально в двух шагах от цели!

"║No pasarАn! my lord, твою же мать…"

Из пробитого картера масло уже не текло, ибо дыра не уступала по размерам самому картеру, а меж передних колёс торчал кусок то ли трубы, то ли ещё какой железной хрени, насмерть вставшей на пути автомобиля.

"Н-да…"

Несколько раз глубоко вдохнув и резко выдохнув, Степан решительно поднялся с воняющей креозотом колоды и зашагал к полю, раскинувшемуся за развалинами станции.

* * *

Кто сказал, что полёт на антикварном биплане романтичен? Этого бы романтика по плечи засунуть в узкий, щелястый фанерный ящик и протащить со скоростью не самого быстрого автомобиля в сотне футов над землёй.

Матвеев почти не открывал глаза с того момента, как скрипя сочленениями и хлопая отстающей полотняной обшивкой, изрядно пожёванный и выплюнутый жизнью "Мотылёк" оторвался от выгоревшего поля в Арапилесе. Хорошо ещё, что почти не было ветра, иначе…

"Иначе меня стошнило бы прямо сейчас…"

А так — без ветра — его лишь укачивало. Но зато как укачивало!

Жёсткая чашка сиденья, слишком тугие привязные ремни, — удивительно, но Степана раздражало буквально всё, и особенно — какие-то мелкие детали, врезающиеся в тело при малейшей попытке изменить позу или просто повернуться. Для радости от поистине чудесного и своевременного спасения места в его сознании уже не оставалось. Только усталость и раздражение. Раздражение на эту сумасшедшую страну; на обезумевших от крови и вседозволенности людей её населяющих; на чёртову этажерку, трясущуюся в воздухе, как телега на ухабах деревенского просёлка. И, в итоге, — на себя самого…

"Оправдание экстремальностью ситуации, как говорится — мимо кассы…"

Может и существовал какой-то другой выход, стоило всего лишь подождать. День-два, и отъезд из Пелабраво стал бы вполне легальным, без этих джеймсбондовских эскапад. Какому испанцу в голову придет искать британского агента в штабе советского экспедиционного корпуса? Это с одной стороны.

С другой — кто знает, не был ли отправлен запрос в Мадрид, тамошней советской агентуре? И тогда могли возникнуть интересные вопросы. Например, с какого, мол, перепуга некий журналист буржуазной газеты полез в самое пекло, да ещё в такой сомнительной компании?

Так что, может статься, не было у него этих двух дней на поиск адекватного и безболезненного для всех выхода из ситуации. И всё, что случилось — сложилось очень удачно и вовремя.