Технопарк юрского периода. Загадки эволюции

Наверное, такое совместное воздействие мгновенной космической катастрофы и растянутой после этого на тысячи и миллионы лет вулканической лучше объясняет, например, то, что для целого ряда животных планетарная катастрофа прошла абсолютно незамеченной (например, для столь чувствительных к малейшим климатическим переменам хвостатых земноводных, черепах, многих рыб). И то, что для областей Земли, расположенных особенно близко от места действительно страшного взрыва (полуостров Юкатан) того 12-километрового, в поперечнике, рокового астероида (но далеко от излияния траппов в Индии), вымирание динозавров растянулось еще на пару миллионов лет -  в Северной Америке, в Китае, похоже, отдельные виды динозавров жили и в кайнозое. И то, что давным-давно уже знали палеонтологи и эволюционисты-биологи: что смена декораций и разучивание ролей для очередного «боевика» эволюционного сериала под названием «кайнозой» (в котором на вполне рядовых ролях пока участвуем и мы, пишущий и читающий эту книгу) шла в течение всего мелового периода, последнего периода мезозоя.

Букашки и цветочки

Выше было сказано о выдающейся роли мошек, бабочек и прочих наземных членистоногих, этого «сухопутного планктона», в предыстории и истории наших предков млекопитающих и потомков вымерших динозавров -  птиц. Но ведь и сами букашки - не воздухом же питаются. А чем? Ну, конечно, друг другом, не без того, но ведь не все же и не всегда. А если посмотреть в эволюции, то и видно, что особые отношения издавна тесно связывали насекомых с растениями, и чем ближе к нашему времени, тем все теснее. Растения, высшие и низшие, наряду с микроорганизмами, и составляют подножие той самой общепланетной пищевой пирамиды, где всяк кого-нибудь, да злодейски жует. И только растения (как и многие микроорганизмы) безгрешно работают над переработкой в живое вещество воздуха, света, воды и минералов Земли.

В самом имени «кайнозой» слышится этакий наш, зоологический хищнический шовинизм. Для растений этот период должен бы называться «кайнофит». И, как уже было сказано, ученые давно уже установили, что кайнофит начался задолго до кайнозоя. По нынешним данным, 115 миллионов лет на зад. Без всяких катастроф, но очень быстро, всего за семь миллионов лет растительность планеты из преимущественно голосеменной (из голосеменных в широком распространении, да и то поближе к полюсам, остались лишь хвойные) стала в основном покрытосеменной, то есть цветковой. И этот процесс шел при самом активном, определяющем, можно сказать, участии насекомых.

Трудами наших отечественных палеонтологов Жерихина, Пономаренко, Красилова в конце минувшего века был отслежен этот поразительный одновременный взрыв жизни среди цветковых растений и насекомых, причем, по некоторым данным, взрыв этот начался раньше именно среди насекомых, которые в это время научились находить среди в общем-то несъедобной голосеменной растительности нежные уязвимые места, завязи семян, вполне способные дать пропитание какому-нибудь сетчатокрылому летуну. Вредительство? Наверное, поначалу только так и было. Но в какой-то момент вред, причиняемый «вредителем», стал все более уравновешиваться пользой: насекомые выступили в роли опылителей. А растение, мало того, что научилось предохранять семя от повреждения насекомым, покрывая его прочной кожицей,-  оно стало вырабатывать сначала нечто напоминающее цветок -  сигнал для опылителя. А потом из ряда таких голосеменных, лишь имитирующих цветок, образовались и настоящие цветковые, покрытосеменные растения, с которых и нектара можно насобирать. Интересно, что и насекомые стремительно менялись параллельно с изменениями в растениях. Они все больше походили на бабочек (замаскированных, как известно, под цветочек, чтоб не выделяться и не бросаться в глаза востроглазой птичке), пока не появились и настоящие бабочки.

Цветочная революция произошла без всякого грохота и массового смертоубийства, но все-таки столь в палеонтологическом отношении внезапно, что великий Дарвин, который, как истинный ляйелист, терпеть не мог даже намека на какую-нибудь катастрофу, назвал этот взрыв новой жизни «отвратительной тайной». И казалось бы, это почти ничего не изменило, кроме некоторых привычек у растительноядных динозавров, которым пришлось с горем пополам приспосабливаться к новой пище. Но цепная реакция изменений на суше началась. Птицы уже полностью вытеснили птерозавров в нишу парящих около воды гигантских рыбоедов, состав рыб на суше, то бишь в пресных водоемах, стал меняться в пользу современных костистых рыб. До океана изменения докатятся нескоро. Но докатятся неотвратимо. С тех пор как жизнь вышла из воды на сушу, суша, которой по сравнению с океаном не так уж и много, играет все возрастающую планетарную роль. Состав лесов влияет на состав минеральных веществ и органических остатков, смываемых в море, с суши возвращаются в первичную стихию многие животные, прогрессировавшие за миллионы лет сухопутного развития.