Текст ухватил себя за хвост

Платить никто и не собирался. Ирина это сразу заметила, хоть и было три часа пополудни. Босс писал отчет и думал, что всё-таки придётся что-то делать с махарайкой. Третий Штурман и Ассистент пили пиво. Ларошфуко качал ветками.

Ветки уже облетели, а платить никто не собирался. Даже французы. Нет нет, не подумайте, Третий Штурман и Ассистент за пиво уже заплатили, в этой забегаловке сперва платишь, потом наливают, иначе… иначе фейс-контроль нужен, а его мало кто из посетителей смог бы пройти с первого раза. Потому что это был маленький подмосковный городок.

И каждый человек тут был человек из московской области. А каждую девушку звали Прасковья. Имена у всех девушек были разные, а иногда одинаковые – и Люба, и Вера… даже и Аделаида была одна, но всё равно все звали их Прасковья.

Я даже догадываюсь, зачем их так звали. Тем более что они не отзывались. Сперва. Потом, правда, находились и среди них отзывчивые и сердобольные, но к нашему роману это практически никакого отношения не имеет. Пока.

***

Махарайка была кормилицей. И поилицей. Иногда так случается. Вернее, чаще всего именно так и случается. Раза два в месяц, иногда чаще, по коридорам шелестело радостное 'клиент созрел'. В переулке останавливалась большая черная нерусская машина. Вася через железку, а махарайка через форточку покидали родные пенаты и исчезали в неизвестном направлении.

Через продолжительное время, чаще уже в сумерках, большая черная нерусская машина материализовалась прямо у главного входа и несколько безупречного вида джентльменов материализовали Васю, махарайку и пару вместительных и увесистых пакетов.

Из всех карманов Васи выглядывали бумажки с президентами, смятые, скомканные, свернутые в трубочку или просто невесть как уцепившиеся за оттопыренные проймы комбинезончика веселого и хмельного Васи.

Васю и пакеты бережно и аккуратно транспортировали 'откуда взяли' и тщательно очищали от излишеств. Излишества бережно же расправлялись и сортировались по конвертикам.

Пакеты освобождались на скатерть, сразу становившуюся самобранкой. Аккуратно упакованного содержимого как раз хватало на приличный такой фуршетик – все деликатесы были в наличии, а напитки сделали бы честь любому мероприятию высокого ранга.

Мероприятие высокого ранга затягивалось заполночь, обихоженный Вася, заботливо уложенный на диванчик и укрытый пледами, мирно посапывал в курилке, подальше от недобрых завистливых глаз.

Суммарное содержимое конвертиков в пересчете на родные обычно раза в три превышало те цыфирьки, которые в зарплатной ведомости родной конторы фигурировали напротив надписи 'итого'.

А заполночь охрана препровождала всех в мягкий автобус, дабы не смущать мирное население городка и не провоцировать на разные непотребства.

Иногда так случается.

***

И не было в этом никакой фантастики. Наоборот, фантастикой было то, что ничего этого как бы и не было. На самом-то деле. Хотя кто его знает, как оно на самом-то деле бывает.

Клиника. По сути это и есть клиника. Для тяжело-душевно-больных. Отбирали нас по неведомым критериям. Подвергали тщательным многоступенчатым испытаниям, на протяжении длительного периода создавали совершенно невыносимые условия. В быту и в социуме. Исподволь провоцировали на неадекватность.

***

– Я свернул, а оно оттуда – АААА!!! – Третий Штурман разломил очередную креветку и увлеченно захлюпал причмокивая. – Не знаешь, топь открывается сразу, или притормозить надо?

– Я еще не дошел, только по лестнице поднялся. – Ассистент сдул шапку пены прямо на скатерть, вернее на кучу шелухи, скрывавшую разводы. Беседа протекала неторопливо, стороны были вполне удовлетворены обстоятельствами и открывающимися перспективами. – Ключи-то все собрал, и седьмой выкопал?

Звякнул колокольчик, извещая о приходе нового посетителя – двухдневная щетина, слипшиеся волосенки, капли на очках.

– Раненько, – кивнул он сидевшим, и показав бармену два пальца, стянул непонятного цвета куртку, стряхнул и пристроил на крючке в углублении стены. Уцепив блюдце с орешками, выудил из прорези в жилетке смятую бумажку, дождался, когда бармен закончит нацеживать посуду.

– Достали? – с места в карьер рванул он вопросик и удовлетворенно шмыгнул носом, увидев положительную реакцию, – я и не сомневался. Обменявшись с Ассистентом пластиковыми квадратиками, заметно повеселел, протер очки и, расслабившись, погрузился в питие, посчитав дальнейшие вопросы неуместными. Никто же ничего не спрашивал. Никогда.

***

Взял клятву. Страшную. Если клятва – обязательно страшная, иначе это и вовсе никакая не клятва. Про суровый гнев и презрение товарищей. Про благополучие и здоровье близких родственников. Просто 'зуб даю'.

Когда клятву дают, приходится брать. Хотя нахрена мне здоровье и благополучие его родственников? Тем более его зуб. Не нужен мне его зуб. Я со своими-то справиться не до конца умею.