Текст

А кто с меня сейчас спросит?

Ты, что ли?

Почему обязательно в ад-то?!

Не хочу я никому больше платить! Никому я больше ничего не должен! Я и пожить имею право! Хочу – с этим балаболом на его выставки! Хочу – по паркам с девчонками на велике! Хочу – под крышей текилу и картины! Хочу – в идиотскую Колумбию! Ясно?! И могу!

Вот оно, солнце, его же можно прямо сейчас заграбастать! На него не надо прошение подавать, не надо вымаливать его, в очередях десятилетних стоять, его кто смеет, тот и хватает! Кого научили его себе отжимать, тот и в нем и греется, а кого зашоривали, забивали – тот снег хавает и лед лижет!

Сейчас!

Хоть раз!

Понял, что возвращался все это время по Поварской улице – петлей – обратно к Садовому. И опять увидел недалеко тот дом, где фирма с паспортами, сталинка угловая. К ней – подземный переход.

Я живой, живые все время опаздывают, мать, а вот мертвые-то как раз никуда не спешат. И если ты за справедливость, если ты правда за справедливость, мать, то дай мне хотя бы попробовать, оставь мне этот шанс! Я знаю, я понимаю, что тебе скучно в холодной мертвецкой с незнакомым мужчиной. Я тебе обещаю все время, что заберу тебя оттуда, что заберу домой, но ты понимаешь, что это отговорка, что это обман, что дома тебе делать нечего, там ты начнешь разваливаться, ты знаешь, что я тебя из больницы собираюсь выписать на кладбище, к сосне и ели, в одиночество.

Там тебя никто не ждет, да и на том свете никто не ждет тебя, там одной тоже тоскливо, вот ты и хотела бы, чтобы не я тебя забрал с собой, а ты – меня. Ты меня с собой хочешь забрать, да?

– Да?!

От кафельных стен подземного перехода рикошетом ответило эхо:

– Да. Да. Да.

* * *

Можно было бы подумать, что таких вот беглецов, как он, которым невтерпеж исчезнуть, будет на Москву много, но очередь состояла из одного какого-то мажорчика. Отъездились, что ли.

Илья вошел в свой черед, протянул огромной и бесформенной, крашенной в жгучий черный Наталии Георгиевне карточку от Гули из «Розы миров», а потом и пятьдесят тысяч. Она сжевала и полтинник, и Илюшины сомнения.

– Это ты, который сидел? Точно полностью отбыл? Не УДО? Справку покажи. Так. Алина, копию. Паспорт теперь. – Она послюнила толстые пальцы и пролистала его бордовый гражданский паспорт быстро, как машина для счета денег. – Алина, копию. Теперь анкету заполняем.

– Точно дадут? – спросил Илья. – Там всякое говорили… Где я отбывал.

– Если как лох будешь с улицы заходить, не дадут, найдут, до чего докопаться, – просипела она. – А у нас с госорганами полное взаимопонимание и любовь. Думаешь, это наш ценник такой беспардонный? Да нам от этого полтинника хорошо, если десяточка прилипнет. Так. Тут не пиши. Эту графу оставь свободной, мы посоветуемся сначала. Да. Так, так, так. А для надежности знаешь как давай поступим? На одну буковку у нас будет опечатка в твоей фамилии если, ничего? Не Горюнов, а Горенов. Тогда они при выезде тебя и в базе ФСБ не найдут. А когда пойдешь паспорт в миграционку получать, ты эту ошибочку просто не замечай, понял?

– А так можно? – забеспокоился Илья.

– Ну если всем можно, то тебе-то почему нельзя? Ты же не простой какой-нибудь вахлак, который в Египет на рыб смотреть намылился, а вип-клиент! Паспорт старого образца, я правильно понимаю? Биометрический неделю будут делать, и для него отпечатки нужно сдавать.

– Мне который самый быстрый. И без отпечатков, – нервно сказал Илья, все еще ожидая, что сейчас она как-нибудь опровергнет его фантазии.

– Старого образца к четвергу можем постараться, быстрей не получится. Разница вся, что старый на пять лет, новый на десять, – объяснила тетка.

– Мне на пять хватит. Точно хватит.

– Ну и ладушки. Так, а телефон-то что ты не заполнил? Вот в этой графе номер свой впиши.

Илья сморгнул.

– Мобильный, – постучала пальцем по столу Наталья Георгиевна. – Мы на него тоже будем звонить, если какие-то вопросы возникнут.

– Я… Да.

У него же и другой сотовый есть теперь.

И по памяти, как набирал его сто раз из зоны, из поезда – записал ей материн номер. Кто знает, что они там проверяют во всех этих инстанциях. Пускай не на Петин, а на мамин мобильник звонят – Илья его ведь в воскресенье забрал в горбольнице.

Они на твой наберут, ма. Ладно?

А хоть бы и не ладно. Надо только не забыть зарядить его, чтобы не пропустить звонок, если что.

– Значит, если ты у нас сверх-срочно, то у нас сегодня что – вторник? Ну вот, если все гладко будет, то в четверг утром можешь забирать, они с восьми. Так, а теперь давай-ка сфотографируемся с тобой.

Тут же у них оказался и аппарат: Илья набычился, глянул в зеркальный зрачок, чикнуло-сверкнуло, через половину минуты вылезли из принтера четыре снимка. Было непохоже ни на паспортное фото, ни на фсиновское. В паспорте Илья был мечтательный, вихрастый и по-щенячьи дерзкий, в личном деле – при нем листали – пришибленный и обкорнанный. Эта фотография была цветная, и на ней видно было, как Илья обесцветился. Ежик раньше русых волос теперь был какой-то палевый, кожа стала молочной, глаза прозрачными. Круги под ними только выделялись для контраста.