Текущий момент и другие пьесы

ТИШУКОВ. Отдохнул, называется… (Хомячку.) Смешно тебе, да?

ЖЕНА (входя). Ты обещал Димке сходить в планетарий.

ТИШУКОВ. Оставь меня в покое!

ЖЕНА. Ты никогда меня не любил.

Тишуков, вскочив, бросает в нее подушкой.

ТИШУКОВ (через паузу). Закрыли эту тему. Закрыли, все.

Подушку, войдя, поднимает МАМА.

МАМА (жене Тишукова). Знаете, Танечка, Петя такой добрый. Они с Никиткой в детстве дрались подушками — так Петя всегда давал Никитке себя побеждать. Никит-ка теперь в Госдуме, комитетом руководит. Петя очень добрый!

КАРЛИК ввозит на носилках связанного ЯСЕНЕВА с кляпом во рту. Тот неподвижен, как кукла.

МАМА (Ясеневу). Он очень хороший. И верный друг! (Ясеневу.) Правда?

Ясенев не отвечает и не шевелится. Входит КАМИНСКИЙ в ватнике.

МАМА (показывая Каминскому фотографию). А это он с баяном. Здесь ему восемь лет — он на баяне играл, у него был талант; все говорили: какой талантливый мальчик!

КАМИНСКИЙ. Да-да, конечно… (Забирает у Мамы подушку.) Макбет зарезал сон… зарезал сон… Вы знаете? Брашкович повесился! (Ложится, утыкается лицом в подушку.)

МАМА. Ну, повесился, с кем не бывает. Не надо плакать, все пройдет. Всё проходит. (Доставая другую фотографию, Ясеневу.) А здесь он в пионерлагере, на линейке. Не узнали? Да вот же, второй слева!

Ясенев не мигая смотрит в пространство. Глухой стук и глухие голоса — совсем близко.

ТИШУКОВ. Не пускать! Никого не пускать!

КАРЛИК. Я сейчас, Петр Петрович… Я мигом… (Бросается опрометью и кричит кому-то за кулисами.) Не велено!

Назад! (Стук и гул недовольных голосов.) Я кому сказал: назад! И не шуметь тут!

Стук и голоса смолкают. Пауза.

ТИШУКОВ (пораженный). И им тоже скажи, чтобы ушли. КАРЛИК (всем). Пропадите, голубчики, все пропадом…

Все послушно уходят, бормоча каждый свое. Мама увозит носилки с Ясеневым.

ТИШУКОВ. Иди сюда.

КАРЛИК. Вот он я, Петр Петрович!

ТИШУКОВ (после паузы). Ты — видел их?

КАРЛИК. Так ведь не слепой я, Петр Петрович. Ростом мал, а глазом и слухом Господь не обделил.

ТИШУКОВ. Они ведь каждую ночь так! Весь этот пятый отсек… Строятся, устраивают перекличку. Я их всех уже поименно знаю: матрос Попов, матрос Серьга, капитан-лейтенант Жихлов… Жены их приходят, матери… стоят, смотрят. Я больше не могу.

КАРЛИК. Кто это делает?

ТИШУКОВ. Что?

КАРЛИК. Да ведь не сами же они, мертвецы-то. Кто-то их нанял, ходить к вам. Душу извести, волю стальную ржавчиной изъесть!

Дробь по тарелке в оркестре — и, с ударом отбоя по тарелке, в луче света появляется ДОЛГОВЯЗЫЙ.

ДОЛГОВЯЗЫЙ (торжествующе). Заговор!

ТИШУКОВ (эхом). Заговор?

КАРЛИК. Доверчив ты, Петр Петрович, а кругом-то умысел лукавый! Предательство по ночам руки врагам лижет… ТИШУКОВ. Ты по-русски фамилию скажи.

Карлик, помявшись, наклоняется к уху Тишукова, но тут Долговязый начинает принюхиваться и вертеться, как собака.

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Сейчас-сейчас… Найдем-найдем…

И вдруг, выпрямившись, указующим перстом бросает луч света на другой край сцены.

Удар тарелки! — и в луче обнаруживается ТОЛСТЫЙ. Он стоит, растерянный, ничего не понимая, и щурится от внезапного света; в руках — груда нефтяных вышек.

ТИШУКОВ. Ты?..

ТОЛСТЫЙ (не понимая, о чем речь). Я.

ТИШУКОВ (Карлику). Этот?

КАРЛИК. И этот тоже.

ТИШУКОВ. Надо же. (Вздохнув, Долговязому.) Ну что? Я так думаю: борьба с коррупцией?

Долговязый, широко осклабившись, кланяется Тишукову. Барабанная дробь. Долговязый надевает на глаза повязку и вынимает большой нож. Толстый пятится, наконец понимая.

ТОЛСТЫЙ. Петр Петрович!

Тишуков аккуратно затыкает уши бирушами.

ТОЛСТЫЙ. Петр Петрович! За что? Это ошибка! Петр Петрович, это клевета! Я…