Текущий момент и другие пьесы

Долговязый не улыбаясь смотрит некоторое время на Каминского, потом снова углубляется в бумаги.

Чего читаем?

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Про вас читаем, Павел Маркович.

КАМИНСКИЙ. Что-о?

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Так, ничего особенного. Плановая проверка.

КАМИНСКИЙ (мгновенно трезвея). Что за ерунда.

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Может, и ерунда. Но лет на восемь наберется.

КАМИНСКИЙ. Вы с ума сошли.

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Я?

КАМИНСКИЙ. Эй! Куда вас понесло?

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Я работаю. И мне не надо мешать.

КАМИНСКИЙ. Вы!.. Вы отдаете себе отчет?.. Шутки это вам, что ли? Своим идиотским рвением вы можете нанести вред имиджу государства! Да кто вам позво.

Долговязый берет Каминского за лицо и грубо толкает. Каминский, отлетев, падает на пол. Пауза.

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Павел Маркович! Это лирика всё. А мы практики. Вот закон, вот нарушения закона. «Наезжаем» по службе, «отъезжаем» по договоренности… Расценки известны. (Пауза.)

КАМИНСКИЙ (не вставая с пола, тихо). Сколько?

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Трешка.

КАМИНСКИЙ. Чего?

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Да уж не тысяч! Мы с вами не ларек крышуем, Павел Маркович, побойтесь бога. Дело государственной важности, особо крупные размеры… Трешка налом — и никакого ущерба имиджу государства! Я ж России не враг. Пять дней вам хватит?

Уходит. Каминский сидит неподвижно. Возвращается КАРЛИК — уже без тележки золота, но с маленьким островом на веревочке — дом, бассейн, пальмы…

КАМИНСКИЙ (поднимаясь). Здравствуйте…

КАРЛИК. Здорово, соколик.

КАМИНСКИЙ. Запамятовал. Как вас по имени-отчеству?

КАРЛИК. Да мы по-простому. Глебыч, и все!

КАМИНСКИЙ. Да неловко… КАРЛИК. Ловко-ловко! Глебыч!

КАМИНСКИЙ. Глебыч… А что у нас вообще слышно?

КАРЛИК. Вообще — Россия встает с колен.

КАМИНСКИЙ. Это я знаю. Это я, Глебыч, сам и писал. А конкретнее?

КАРЛИК. А конкретнее — плохо твое дело, Каминский. Бог — он все видит!

ГОЛОС ТИШУКОВА. Глебыч! Зайди.

КАРЛИК. Пора мне. (Сворачивает остров и прячет во внутренний карман.) Кто в Бога не верит, пропадет! Истинно говорю.

Освещается та часть сцены, где уже стоит Тишуков, — туда и переходит Карлик.

КАРЛИК. Здесь я, Петр Петрович, вот он я!

А Каминский остается стоять неподвижно, глядя, как по авансцене медленно проволакивают за ноги тело ТОЛСТОГО. Потом свет в этой части сцены гаснет.

ТИШУКОВ (после паузы, кивая вслед телу). Ошибочка вышла, Глебыч.

КАРЛИК. Приходят?

ТИШУКОВ. Каждую ночь, как по расписанию! Матрос Попов, матрос Серьга, капитан-лейтенант Жихлов. Стоят, смотрят. Матроса Корнеева сестра повадилась вопросы задавать. Хамит мне в лицо. Мать старшины Гущина сошла с ума — верни ей сына да верни. Я пытаюсь разговаривать — не слышит. Фотографию тычет…

КАРЛИК. Спрятаться бы вам.

ТИШУКОВ. Что?

КАРЛИК. Спрятаться. В другую судьбу уйти! Сбить со следа их всех. Уснуть, а проснуться потихонечку в другой судьбе. Они придут, а вас и нет.

ТИШУКОВ. Спрятаться — это… вообще неплохо бы.

КАРЛИК. Я и слово тайное знаю.

Пауза.

ТИШУКОВ. Опасно это, Глебыч. Путешествия эти. (Хомяку.) Правда, Яша? (Снова Карлику.) Тут ведь никогда не знаешь наверняка. Вдруг проснешься, а ты никто!

КАРЛИК. Так не бывает.

ТИШУКОВ. Еще как бывает.

КАРЛИК. Все равно — кто-то… Ну хоть шахтер или, там, таджик на стройке.

ТИШУКОВ. Это и есть никто.

КАРЛИК. Так не насовсем же, Петр Петрович! Со следа сбить.

ТИШУКОВ. Опасно… (Пауза.) Ах, как я в детстве хорошо спал, Глебыч! Сны такие — просыпаться было жалко! Днем тоска — мамка, школа, баян этот. Во дворе братья Тюрины, уголовнички… А во сне. Поверишь ли, Глебыч — чечетку бил! Еще звук слышал, когда просыпался… Летал над землей буквально, как эти… братья Гусаковы! Помнишь братьев Гусаковых? Э-эх, ты.

Оркестр начинает негромко играть пасодобль.

Во-во! Оно!

Подбумкивая губами, радостно отбивает несколько тактов ладонями.

А? (Довольный.) Вот так вот! А то еще снилось, что я… (Смеется.)

КАРЛИК. Гагарин?

ТИШУКОВ. Не-а. Попенченко!

КАРЛИК. Кто?

ТИШУКОВ. Боксер такой был, Глебыч. Всех клал. Вот поверишь, чуть глаза закрою — то чечетку бью, то в рожу козлам этим…

МАМА (появляясь). Петя! До-мой…

ТИШУКОВ (после паузы). Значит, спрятаться?

КАРЛИК. Да поглубже, голубчик. А врага того мы найдем, найдем.

МАМА. Петя! Тебе телефонограмма.

ТИШУКОВ. Какая телефонограмма, мама, что за ерунда. (Опомнившись.) Какая телефонограмма?

МАМА. Каминский какой-то сбежал.