Тела в Бедламе

В управлении полиции я мало чего узнал нового после того, как Сэм пришел в себя от шока из-за моего вида. Однако я убедился, что Сэм действительно встревожен: в большой стеклянной пепельнице на его заваленном бумагами письменном столе лежали две изжеванные сигары. Одна была выкурена примерно на дюйм, вторую он даже не курил, а просто изломал, нервничая.

И сейчас он дожевывал третью длинную черную сигару.

— Ребята из Голливуда занимаются этим, но рапорт, естественно, поступил и к нам, — сообщил он и попытался улыбнуться. — Я сильно переволновался из-за тебя. Ведь и мне могут понадобиться твои услуги при разводе с женой.

Он хотел шуткой поднять мне настроение, но напрасно старался, ибо все мои мысли были о Холли. Я спросил:

— Неужели никаких следов? Ни намека, что с ней случилось?

Он поскреб свои волосы серебристо-стального цвета:

— Да не волнуйся ты так. У нас было мало времени. Мало ли что могло произойти. Если она была ранена, то могла поехать в больницу. Мы уже проверяем это, а также таксомоторные компании и все остальное. Послушай, Шелл, мы же искали не ее, мы пытались найти тебя. Скоро мы, должно быть, узнаем что-нибудь.

Я с ним согласился, но без особой уверенности.

Неожиданно Сэм спросил:

— Шелл, ты думаешь, что там кровь этой Холли? Я хочу сказать, ты уверен, что ее подстрелили?

Я нахмурился:

— Кого еще? К чему ты клонишь?

— Просто спросил. Ты, похоже, неравнодушен к ней?

— Конечно, неравнодушен. Что вы обнаружили на сиденье в машине?

Его зубы вонзились в сигару, мышцы на его мощной челюсти вздулись, но он промолчал.

Я поднялся:

— Ну, я побегу. Уж очень длинная выдалась ночь. Вы продолжите поиски?

— Обязательно, Шелл, сам знаешь.

Пожав его крепкую ладонь, я ушел. Меня бесконечно тревожила судьба Холли, но мне не к чему было бегать кругами, заглядывая под кровати. Полиция лучше справится с этим, а предстояло еще сделать кое-что. Может, удастся убить одним выстрелом двух зайцев.

Где-то еще обретался на свободе испуганный убийца.

На это ушло чертовски много времени, и все же в конце концов я дозвонился до самого Фелдспена. Когда я объяснил ему, чего хочу, он взъярился и отказал наотрез. Однако я постарался убедить его:

— Послушайте, мистер Фелдспен, вам это будет полезно не меньше, чем мне. Подумайте? — И я дал ему немного времени на раздумья, а потом продолжил: — Я буду вам очень признателен. Я как-то уже выполнял одно ваше небольшое поручение, помните? Теперь в любое время, когда вам понадобится частный сыщик, я к вашим услугам.

Без всякого вознаграждения. Только дайте знать, и я сразу же примчусь. Договорились? Помолчав немного, он ответил:

— Ладно. Поезжайте на студию. К вашему приезду я все улажу.

— Спасибо. — Я повесил трубку и пустился в путь.

Никогда раньше я не бывал в студийных просмотровых залах. Это было что-то новенькое для меня. Я сидел совсем один в затемненной комнате. Заспанный киномеханик прошел в кабину. Зал был рассчитан примерно на пятьдесят зрительских мест, но кресла стояли пустыми, и от всей этой обстановки у меня забегали мурашки по спине. Очень странно было смотреть фильм в глубокой тишине, когда никто не хрустел поп-корном, не шептался, не шастал туда-сюда по проходам и не перебирался через твои ноги на соседнее кресло.

И некому было смеяться над смешными репликами, и некому было переживать в драматические моменты. Были только луч света за моей спиной, мелькание кадров на экране и шумы, воспроизводимые звуковой дорожкой.

Я смотрел бесплатное кино по личному распоряжению босса, и это вовсе не было забавно. Мне было плевать на сюжет и умный диалог, я высматривал лишь сцены, в которых появлялась Холли Уилсон.

Это был последний фильм, в котором она весьма недурно сыграла одну из вторых ролей, и назывался он «Генерал говорит „нет“». Когда она впервые появилась на экране, у меня ком застрял в горле, но я неподвижно просидел в кресле до конца. Киномеханик быстро поменял пленку, и я еще полтора часа смотрел предыдущий фильм Холли — «Радуга на небе».

Уже через двадцать минут я сполз на краешек сиденья и впился глазами в экран.

В аппарате позади меня пленка крутилась со скоростью примерно девяносто футов в минуту, и сцена, привлекшая мое внимание, длилась не больше секунды или двух. Холли Уилсон выглядела неотразимой, благодаря сочетанию ее природной красоты, усилий голливудского гримера и умелой работы оператора. Ее волосы были аккуратно зачесаны вверх в роскошной прическе, а выразительно подрисованные губы открыты в полуулыбке. Ее глаза смотрели чуть вправо от меня, и на ее коже сверкали капельки воды после только что принятого душа. Ее тело было завернуто в белое махровое полотенце. Теперь я знал, где я видел раньше почти такой же кадр.

— Достаточно, спасибо! — крикнул я и пошел к выходу.

Киномеханик сообщил мне, что съемки «Радуги на небе» закончились в сентябре почти два года назад, а на экран фильм вышел в марте следующего года.

Встречный ветер свистел в отверстии в переднем стекле, когда я ехал в город и думал, не слишком ли много стрельбы было уже этой ночью. И надеялся всем сердцем, что Холли жива и здорова.