«Телефон доверия» и другие рассказы

– А это, – указывал он, – на дело мира.

Ребята из комиссии, наши же семинаристы, звонили отцу эконому и спрашивали:

– Батюшка, отец Симеон дал нам денег на дело мира, что нам с ними делать?

– Выполнять благословение, – шутил отец эконом, – купите себе что-нибудь к обеду и мирно между собой поделите.

Даже в дни праздников, когда уставом за трапезой полагалось вино, отец Симеон мог встать и предложить тост за мир во всем мире:

– Отцы, страшное это дело – война! Станем молиться, чтобы Бог хранил наше Отечество.

Старенький отец Симеон слыл опытным духовником, потому я ходил к нему на исповедь. Однажды прихожу каяться, встал на колени. Батюшка открывает Требник, чтобы читать слова чина исповеди, и у него из книжки выпадает листок бумаги. Парит в воздухе и ложится прямо передо мной. Конечно, нескромно читать чужие бумаги, но я не удержался и взглянул.

Передо мной лежала телеграмма. В ней на куске телетайпной ленты было напечатано: «город Мурманск, архимандриту Симеону. Сердечно благодарю за помощь фронту. И. Сталин».

Отец архимандрит, смутившись, быстро положил телеграмму назад в Требник:

– Прочитал? Удивлен, наверное? Ладно, чтобы тебе не изнывать от любопытства, расскажу, как я ее получил. После закрытия лавры я служил на Севере, в Мурманске, был настоятелем храма и одновременно единственным служащим священником. К нам тогда ссылали множество отцов, но официальное разрешение от властей на совершение треб имелось только у меня. Помолиться в алтаре приходили и ссыльные владыки. Иногда во время службы возле престола стояло с десяток архиереев, а воздевать руки имел право только я один. Очень тяжелое было время.

Батюшка рассказывал, как он старался молиться и везде успевать, ведь за ним, единственным тогда легально служившим священником, стояла огромная паства. Одного только не хватало отцу Симеону: он никогда не проповедовал. Боялся, как он говорил, своего скудоумия и не решался наставлять тех, кого считал выше себя. И в одну из ночей во сне увидел Пресвятую Деву. Она и укорила его в том, что он всегда молчит.

– Что же мне делать, Матушка? Не способен я слово говорить.

– Тогда бери написанные проповеди и читай.

– Кого же мне читать, Матушка?

И в ответ Пресвятая назвала ему имя автора одного из сборников проповедей. Этой книги у него как раз и не было.

Утром в храме он рассказал псаломщику о своем сне, а тот отвечает: «Есть у меня такой сборник», – и вечером принес его отцу Симеону.

– С тех пор я на каждой службе стал читать очередное краткое поучение известного проповедника. Вы бы видели, как плакали люди от его незамысловатых слов!

Не было в лавре другого такого любителя проповедовать, как отец Симеон. Даже если сам не говорил с амвона, так обязательно приходил послушать других. Не пропускал и учебных студенческих проповедей. Все уже устанут и разойдутся, а батюшка все будет тихонечко стоять где-то поодаль и слушать.

Мой знакомый священник в те годы, будучи семинаристом, в один из таких дней слушал поучение отца Симеона. Молодежь любила пообщаться со старым монахом. Неожиданно он повернулся к моему знакомому и сказал остальным:

– Позвольте представить: перед вами будущий ректор N-ской семинарии.

Какой ректор, какой семинарии?! Семидесятые годы, Церкви дозволялось существовать в строго очерченных границах отведенного для нее гетто. И вдруг N-ская семинария, которая тогда не могла существовать ни при каких условиях. Ребята посмеялись над шуткой старика. Только теперь именно тот батюшка действительно уже много лет несет послушание ректора N-ской семинарии.

Года три назад его пригласили в Швейцарию выступить на христианском конгрессе. Католикам и протестантам хотелось услышать историю подвига Оптинских старцев. А потом, когда ему задали вопрос, сталкивался ли он в своей жизни с подвижниками такого уровня, батюшка и рассказал об архимандрите Симеоне.

Как только началась война, отец Симеон объявил о начале сбора пожертвований. Причем не только в своем храме, но по всему Мурманску и окрестным поселениям. Много ездил, просил жертвовать, и люди отзывались. За короткий срок батюшка набрал два мешка денег крупными купюрами. Надо как-то в Москву переправлять, а кому такую сумму доверишь? Время военное, а деньги неучтенные. Вот и решился отец Симеон сам ехать в столицу.

Не знаю, как уж он добирался, но представить могу. 1941 год, немец стремительно приближается к Москве. На фронт идут эшелоны с солдатами, а назад – бесконечные составы с ранеными и беженцами. И среди этого бескрайнего человеческого моря – маленькая фигурка немолодого уже человека в рясе, с крестом и двумя большими мешками в руках.

– Куда ты, отец? – спрашивали его различные чины по пути. – Что дома-то не сидится?

– В Москву еду, к товарищу Сталину, – объяснял батюшка. – Народ пожертвования собрал, надо фронту помочь.