Телегония, или Эффект первого самца

Под внимательным взглядом Стаса мы поднялись на вышку. Автоматчик отошел чуть в сторону, и Кирилл Петрович, заботливо поддерживая меня за локоток, подвел к краю вышки. Чуть в стороне от забора, почти у самого леса, я увидела довольно большой овальный бассейн, облицованный матовым стеклом. На первый взгляд он выглядел красиво, но впечатление портила плескавшаяся у самых краев вода. Она показалась мне слишком темной, какой-то неживой.

– Налюбовались? – спросил Самойлов. – Тогда давайте спустимся отсюда. Не дай боже, голова у вас закружится. Обопритесь на мою руку, дорогая. Осторожнее, ступеньки крутые.

Он так трогательно заботился о моей безопасности, что в моем сердце снова ожила надежда. Похоже, я ему нравлюсь. Надо сделать еще одну попытку с ним договориться. Он не пожалел других женщин, но он может пожалеть меня!

– Кирилл Петрович, – горячо сказала я, когда мы спустились вниз, – нам незачем ссориться. Я жалею, что когда-то с вами спорила, а теперь мы могли бы так хорошо работать вместе. Вы мне так понравились тогда, в вашей милой городской квартирке…

– Приятно было пожалеть одинокого старика? – с недоброй улыбкой посмотрел на меня Самойлов. – Вы бы не пошли за меня замуж, будь я моложе?

– Конечно, пошла бы! – воскликнула я. В тот момент я готова была пообещать ему любовь до гроба.

– Это была квартира моей жены. Я давно об этом не вспоминал, но вы разбередили рану. – Он чуть отвернулся. – Да, тридцать лет назад я был женат. Она была красавицей, моя Настенька. Моя Синеглазка. Стас пошел в нее.

Его тон чуть потеплел, и я с надеждой посмотрела на него. Может, воспоминания о любимой жене пробудят в его сердце чувство жалости и ко мне?

Немного помолчав, он ровным голосом продолжал:

– Я тогда был наивным, молодым идеалистом. Закончил мединститут и приехал по распределению в этот маленький городок. Встретил тут прекрасную синеглазую девушку, женился, устроился хирургом в местную больницу… Меня все приводило в восторг – отдельная квартира, красавица жена, маленький сынишка. И моя работа – я лечил людей! Что может быть интереснее? Да, мне это нравилось. Ведь тогда я любил еще и женщину, а не только науку… – Он прерывисто вздохнул, пожевал губами. – Мое глупое счастье длилось недолго. Настеньке квартира казалась убогой, наш городок – провинциальным болотом, а я – глупым мальчишкой, не способным составить счастье такой красавицы. Ее не радовал даже наш двухлетний сын. Она хотела любой ценой выбраться из городка. Просила меня перевестись в Самару, откуда я родом. Но мне так понравилось здесь…

И вот в один прекрасный летний день в нашу больницу для какой-то консультации вызвали молодого доцента Петракова из Москвы. Настенька как раз принесла мне обед, и я предложил Петракову присоединиться к нам. Если бы я только знал… А через неделю доцент уехал в Москву, а я, вернувшись вечером после дежурства домой, обнаружил там только плачущего Стасика. Он все повторял: «Мама уехала, мама уехала». А на столе лежала записка: «Кир, я уезжаю в Москву. Стас пока поживет с тобой, заберу его немного позже. Прощения просить не стану, я перед тобой ни в чем не виновата. Ты любишь только свою работу, я всегда для тебя была на втором месте. Прощай, бумаги для развода скоро пришлю. Настя».

В этот момент и закончилась жизнь наивного, доверчивого Кира Самойлова, – повернулся ко мне эксперт, глаза его подозрительно блестели. – Больше его не существовало. Он умер от горя и разочарования. Вместо него осталась пустая оболочка. Всю ночь я не спал, и она наполнялась чувствами, которых я прежде не испытывал.

Наутро план мести был готов. Новый Кирилл Самойлов просчитал все.

Он рассказал на работе о своей беде и сказал, что отвезет сына в Самару, к бабушке. Но поехал вместе со Стасом в Москву. Телефон квартиры доцента Петракова на всякий случай жена ему оставила, и он с вокзала позвонил Насте.

«Дорогая, я отпускаю тебя, – сказал он. – Как только будут готовы документы, сразу дам развод. Ты могла сразу мне все рассказать, я не стал бы гробить твою жизнь. Но наш сын плачет уже сутки, ты должна с ним попрощаться. Я привез его в Москву, скажи адрес, и мы подъедем. Твоему новому мужу о нашем визите можешь не сообщать, через пару часов мы уедем насовсем».

Через полчаса мы на метро доехали до дома Петракова. Как я и думал, доцент был на работе. Настя пообщалась с сыном, потом повела его на кухню кормить, а у меня появилась прекрасная возможность обследовать квартиру. Она по тем временам была роскошная – двухкомнатная, в сталинском доме, почти в центре города, в двух шагах от станции метро. Нашлись в ней и все нужные для дела предметы.

Я зашел на кухню и сказал хлопочущей возле сына Насте: «Такой прекрасный день, а мы дома сидим… Наш поезд только вечером, давай покажем сыну Битцевский лесопарк? Хоть будет что вспоминать зимой».

Кирилл Петрович замолчал, тень воспоминаний омрачила его лицо. Молчание длилось долго. Продолжил свой рассказ Самойлов почему-то от третьего лица: