Телеграмма

Машина нас действительно ждала. Мы с мамой сели на заднее сиденье и поздоровались. Воцарилось неловкое молчание. Нельзя сказать, что «воцарилась тишина», потому как я не могу припомнить ни одного таксиста, у которого в машине была бы тишина. Поэтому правильнее было бы сказать «воцарилось неловкое молчание на фоне орущего радио».

– Давайте уже поедем, – не выдержала мама.

– А куда едем-то, – водитель посмотрел на нас в зеркало заднего вида.

Мама назвала адрес, водитель назвал в рацию свой номер и район, в который мы оправлялись. Рация прокряхтела в ответ подтверждение и пожелания хорошего пути водителю и нам заодно.

Мы ехали, и я смотрел в окно машины на совершенно незнакомый мне город. Тот город, в котором я родился и вырос. В котором я знаю все или почти все. Но все улицы и переулки, кафешки и магазины, в общем все в моем городе ассоциируется у меня только с моей жизнью, с пережитым здесь. Подсознательно я вспоминаю какие-то события, произошедшие на них, какие-то многократно пройденные мной маршруты… То есть город для меня имеет окраску прожитого именно здесь и именно мной. Но в тот момент я видел, как заворожено смотрит в окно моя мама, и понимал, что за окном она видит совершенно другой город. Город, которого я совершенно не знаю. Ее город. Нет, конечно, я отдаю себе отчет, что местоположение домов, их ориентация, фасады и крыши, геометрия улиц – все мы видим одинаково. Но чувства и ощущения, рождаемые взглядами на мелькающий мимо окон автомобиля пейзаж, у нас были абсолютно разными. А что я знал, про «мамин город»? Да почти ничего. Какие-то сухие обрывки, типа, что здесь когда-то был рыбный магазин или что это улица во времена ее молодости называлась совсем по-другому. И эта перемена меня сильно потрясла. Не знаю, может это звучит смешно, но именно потрясла. Я ощутил себя иностранцем, прибывшим в какое-то доселе совершенно незнакомое ему место. Ему интересно все: дома, вывески, лица прохожих, одежда, памятники… И он приникает к стеклу экскурсионного автобуса и впитывает, впитывает… Вот так и я: сидел и заворожено всматривался в до боли знакомый мне пейзаж. Удивительное ощущение.

Мы приехали в самый центр на одну из узеньких и уже сильно обветшалых улочек. Такая типичная улочка центра города, образованного не в этом веке и даже не в прошлом. Когда-то этот центр и был собственно городом. Потом к нему достраивались дома, потом фабрики и заводы… В итоге, теперь эти улочки, образчики красоты и ветхости, скромно ютятся меж большими проспектами, собирая на своих узких мостовых плотные пробки машин. Теперь даже кажется странным, что когда-то ширины этой улицы хватало вполне…

Я расплатился с таксистом, мы вышли и отправились к одному из домов. Фасад, некогда красивый, был провален в середине и испещрен черными молниями широких трещин, отчего барельефы львов выглядели уже не властно и грозно, а скорее обреченно. Тягостное впечатление усилилось, когда мы зашли в подъезд.

Найдя нужную нам квартиру (как мама еще точно помнила адрес, учитывая то отношение к своему знакомому, про которое она рассказывала…), мы позвонили в дверь.

– Кто вам нужен, – спросил хриплый женский голос из-за двери.

– Куприяновы здесь живут? – спросила мама, с трудом сдерживая волнение.

– Таких здесь нет.

– Простите, а вы давно здесь живете?

– Вам-то что? Я же вам говорю, женщина, таких здесь нет.

– А чего вы грубите, – вступился я, – вам что, трудно ответить?

– Ну не надо так, – мама всегда считала, что ругань с хамами лишь пустая трата времени и нервов, а еще и удовольствие для хама. «Так зачем им ее доставлять»,– любила повторять она. – Подскажите, пожалуйста, мы ищем людей, которые жили здесь очень давно, именно в этой квартире. Может кто-нибудь что-нибудь знает?

– Спросите у старухи из шестнадцатой, она здесь давно живет, может и знает, – голос из-за двери был очень недовольным.

– Спасибо, – поблагодарила мама невидимый голос за дверью.

– Слушай, мне кажется, это все бесполезно. Посмотри вокруг, – я развел руками,– сколько лет прошло… Тем более они уже здесь не живут. Поехали, наверно, домой.

– Подожди. Раз уж все равно приехали, – мама уже искала глазами указанную квартиру.

Дверь с четырьмя звонками, в том числе с номером «16», находилась на втором этаже. Мы позвонили. Долго никакой реакции слышно не было, потом стали слышны медленные шаркающие шаги, отчетливо различимые через старую массивную деревянную дверь. Наконец одна из створок отворилась на длину удерживающей ее цепочки, и из-за нее выглянула пожилая женщина с растрепанными седыми волосами. Прищуренные глаза ее пытались разглядеть нас, потревоживших ее звонком, который, судя по всему, нечасто нарушал спокойствие хозяйки незамысловатым своим звуком.

– Что вы хотели? – довольно громко спросила женщина, отчего стало ясно, что сама она слышит уже скверно.

– Мы ищем кого-нибудь из Куприяновых. Они жили в 24-й квартире очень давно. Нам сказали обратиться к вам: может вы знаете, куда они переехали.