Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

“И, дорогие интел-телезрители, мы, как всегда, оказываемся правы. Вариант номер два, а именно: ему все равно, – является единственно верным! Аплодисменты, дамы и господа! Аплодисменты. Очередная шарада разгадана нами, но сколько же еще их нас ждет впереди?!”

- Не стоит нам отходить далеко от места происшествия, в любую минуту могут поступить новые данные, – вздохнул Анжело, стаскивая с себя легкую куртку. Журналист с глупым видом повертелся вокруг своей оси, пока взгляд его не упал на грязный бордюр.

- Ты-то мне и нужен, – обратился он к куску камня, прежде чем накрыть его курткой и плюхнуться сверху. Бэйн воззрился на него с легким недоумением.

- Что? – нахмурился Анжело. – Я устал. Мне почти двадцать шесть. Я старый больной человек, – фыркнул журналист и для поддержания имиджа «старого и больного» схватился за поясницу и закряхтел так жутко, что на него начали озираться спасатели, что работали на месте трагедии. Бэйн же просто улыбнулся, кивнул, поставил камеру рядом с журналистом, а сам целенаправленно зашагал вглубь проулка.

“И новая информация поступает стремительней, чем мы предполагали! Объект поспешно уходит в противоположную от нас сторону! Его улыбка может означать многое: быть может, он решил наплевать на работу и пойти домой спать, либо предположил, что для более приятного времяпрепровождения нам необходима «плюшка», третий вариант – у него встреча. В таком случае возникают новые вопросы: с кем встреча, почему именно сейчас, с женщиной или с мужчиной и почему Бэйн не…” – поток мыслей Кьяре прервал Мартин, протянувший блондину стаканчик с горячим кофе, за которым он сбегал в ближайший ларек.

“И вновь верным оказывается второй вариант. Немыслимо! Бэйн предсказуемей, чем может показаться! Как хорошо, что по его реакции не делают тестов, иначе напротив каждого вопроса можно было бы просто отметить второй вариант ответа и почти на сто процентов оказаться правым! Аплодисменты, дорогие интел-телезрители! Аплодисменты. Сегодня мы раскрыли еще одну тайну загадочного оператора!”

Бэйн последовал примеру Анжело, стащив с себя куртку и воспользовавшись ею в качестве импровизированной подстилки.

- Картина действительно захватывает дух, – не выдержав и половины минуты, вновь забубнил слишком разговорчивый Анжело. Болтовня была для журналиста панацеей от всех бед. Паренек мог болтать от скуки или желания отвлечься, от страха или переживаний, от хорошего настроения или плохого, от желания спать или отсутствия оного. Он говорил, когда хотел что-то утаить, и не затыкался в попытке спрятаться от чего-либо, укрывал очевидное, вытаскивал на поверхность незначительное, заострял внимание на странном и пытался забыть незабываемое.

- И, судя по всему, многие разделяют мою позицию. Посмотри, сколько зевак, – кивнул блондин в сторону людей, что толпились вокруг торгового центра, бессовестно мешая работе скорой помощи и пожарных. Здание полыхало, и иногда с него то срывались тонкие яркие искры, то летели во все стороны полыхающие фиолетовым пламенем листы бумаги и мишура. Попади что-то из этого на человека, и фиолетовое пламя моментально бы перекинулось на несчастного и тотчас убило бы его. Именно поэтому полиция пыталась отогнать бурлящую возбужденными переговорами толпу от места взрыва. Но люди если и уходили, то с неохотой. Им нравилось стоять под яркими языками пламени, ощущать опасность на расстоянии вытянутой руки. Эта мысль подстегивала все новых любопытствующих индивидов останавливаться у торгового центра, задирать голову к небесам и ждать смертоносного чуда.

- Желание пощекотать нервы мне вполне понятно. Но находиться в такой близости к фиолетовому пламени сродни суициду. И о чем они только думают? – возмутился Анжело. – Впрочем, быть может, они себя сейчас не контролируют, ведь очарование фиолетового пламени состоит не только в его бескомпромиссной убийственности.

Бэйн недоуменно воззрился на журналиста, машинально отхлебнув кофе и поморщившись.

“Боже-боже-боже, вы это видели?! Видели, как мило он морщится?! Безумно мило! Дорогие интел-телезрители, вы не могли это пропустить! Признайтесь, вы видели, как суровый молчаливый Бэйн морщит нос, будто ребенок! Картина непередаваемая! Почти такая же завораживающая, как и фиолетовое пламя! Вот только у нас нет времени любоваться Мартином, ведь новая шарада не будет ждать! Итак, перед нами новый, требующий немедленного ответа вопрос: почему же он морщится? Быть может, его раздражает твоя пустая болтовня, Анжело? Или кофе оказался слишком горький? А вдруг у него внезапно что-то заболело?! Сердце? Почки? Голова?!”

Бэйн, покраснев как рак, с навернувшимися на глазах слезами шумно вдохнул порцию воздуха и забавно помахал рукой перед ртом.

- Горячо? – на всякий случай удостоверился Кьяре.

“Адово!!!” – Бэйн активно закивал, подтверждая предположение журналиста и жестами предостерегая его от повторения его ошибки.