Тельняшка жизни

Написали станичники в святой простоте письмо в Архангельск. Так, мол, и так. Твоя безропотная тётка почила от трудов и годиков. Батя без присмотра долго не протянет. Приезжай.

Беспомощный человек принялся ждать, когда его заберут. В сохранившийся с победы сидор насыпал сушёных груш ребятишкам. Уложил рамочку с фотографией прекрасной казачки. Пусть и не видел, но любил благодарно касаться её дрожащими пальцами. В тряпице – отдельно ордена. Какой казак без наград?! В суматохе отъезда легко растеряться…

…Даже стильные квартирные вещи противились исподтишка. В престижном театрике семейных отношений не поступаются комфортом. За иные фишки благополучия вообще порвут. Это, похоже, дали понять Сергею.

Как-то издалека понял и отец, разом избавляя от себя сына. Грех смертный, но и выбора, эх, нет!

Получившему немой укор с Донщины открылось многое.

Удачная жизнь обернулась дрянью, которую невозможно терпеть…

Дед Дедов

Не так много было на флоте оригиналов. Надумали бы список составить, непременно бы одного стармеха вписали. Свежий взгляд на означенного может принадлежать лишь четвёртому механику. Во-первых, весь он в поле начальствующего притяжения. Во-вторых, только восхищённая молодость способна запомнить. А выложить досконально из давнишнего – беседа под рюмочку подвернётся. Старинный приятель, сам дед по чину, отдал долг благодарной памяти. Осталось всего ничего – перенести устное в печатный вид. «Представление и знакомство, как помню, весьма образно состоялось. Рассматривали мы друг друга в упор. Передо мной мужик взвинченный, нетрезвый, похожий на фронтового комбата, которого достали особисты. Что он во мне тогда видел, сказать затрудняюсь. Сдаётся, уязвлённая его душа с кем-то виртуально контрила:

– Многими пуган, но никого не боюсь! – литым кулачищем по каютному столу – бум, бум.

Сообщил доверительно:

– Секут за нами, секут.

Взгляд осмысленно скосился в сторону жилья помполита. И сам себе:

– Тише надо, тише, по уму. Поинтересовался единственным:

– В шашки играешь?

В море вышли – всё переменилось. Недавнего буяна Михаилом Николаевичем величают. В ватной куртке казённого совпошива, с фонариком то там, то сям появится. Увидит по пути, что совет не помешает, – изречёт. По пустячному – просквозит молча. После «детской» вахты и обеда, если «Новую Землю» не штивало, заглядывал в каюту.

– Спишь в оглоблях, Александр Сергеевич. В самый раз в шашки сразиться.

Хорошо и лихо обставлял дамки и фуки. Игра будто для него придумана. Моментальное соображение было у человека. С такими надёжно, приятно. Поправка в одном: не любил до крайности тёмный дым из трубы. Засечёт – тотчас номерных в каюту «на токовище» (словцо его коронное). В полном своём образе – в морфлотовском ватнике, размахивая фонарным лучом, – принимался раздалбывать:

– Коптильщики, галошу “Пёшу” воскрешаете?!

Крыловская котельная автоматика, созданная ещё для царских линкоров, требовала нежности и частой поднастройки. Да и топился котёл на всякой шмази, в принципе гореть неспособной. Всё равно – подавай деду идеал. Старались, особенно начальник чего-то и пара. (Не отступая от правды жизни, так младшенького из механиков именуют. – В. К.)

Стоит Николаевичу чёткую работу заметить, на похвалу не поскупится: – Ужо плесну тебе, плесну, – и пойдёт довольным.

Перед заходом в совпорт проверку знаний учинил. Естественно, после честного разгрома в шашки.

– Ответствуй, Старков Александр, как ты закуску мне в каюту доставишь?

Поразмыслительней я брови сдвинул:

– От камбуза выйду и по наружному трапу на вторую палубу надстройки в наш коридор.

– Да ты что-о! Ни в коем случае! Иди всегда правым. Если встретит «общий друг», пусть думает: у судоводов пьянка.

Неловко экзаменовщику, что меня провалил. Заглаживая, кофейку предлагает простоватым вологодским обхожденьицем. Потому как дефицитный напиток знаком явного уважения столбился.

– Нет, – говорю, – спасибо, лучше перед вахтой прикемарю.

– Здраво рассудил, ступай мОлодец.

Каверза вопроса пригодилась скоро. Дедову дали признательно медаль. Творческая его голова выдумывала беспрестанно. Рацпредложениями с чертежами и эскизами тренировал он целую службу пароходства. Фолиант из них там составили. «Рацухи» по уму, как говаривал, требовали обратной связи. Почти полста поощрений ему выписали. Нарекли: «Лучший старший механик СМП». В Москве прознали и, соответственно, – «Лучший механик Министерства морского флота».

Любая награда без отмечания ничего не стоит. Дедов «полянку ёжиком накрыл», расчувствовался:

– Вот ведь какой хрени удостоен!

Тосты частили, оттого память дала наутро сбой. Вижу: Николаевич ходит хмурый – блестяшка потерялась. Даже осмотр каюты на коленках ничего не выявил, кроме закатившейся целёхонькой бутылки. В чётком рассуждении взглянул герой вчерашнего дня на ситуацию иначе:

– Да что расстраиваться, поди, её всем давали. Заходите ко мне, поценнее нашлось.

Стали разливать. И в одном из стаканов неприлично мокрой возлежала пропажа. Все со смеха прыснули, а вновь тостуемый:

– Вот это награда! Заслужил, никак!