Тело

— Я — Риах, — глухо шепнул он и попросил. — Ты достаточно наказала меня… Ма-рина. Я хочу, чтобы ты вновь стала отзывчивой и отвечала мне. Как сегодня.

Ага. И ему отвечала, и коллеге его, а потом всем, внесшим дар за мое оплодотворение…

Белокожий ждал долго, пытаясь разглядеть что-то в выражении моего лица. Но в итоге встал и ушел в очистительную кабину. Ему было больно, до меня доносились его стоны. И совсем не удовольствия. Но меня это не трогало. Я снова заснула.

— Ма-рина, питайся, — он уговаривал меня, даже просил.

Никогда! Я снова отчаянно сцепила зубы. Белокожий отступил. Он не пытался этим утром еще как-то использовать мое тело. С каким-то ожесточением, тяжело перемещаясь по помещению, он одевался.

— Ты долго будешь молчать? — гневно шипел. — Это ничего не изменит.

В этом он прав — изменения уже невозможны.

Нависнув надо мной, мужчина явно намеревался сказать еще что-то, но у меня не было желания его слушать. Поэтому просто опять отвернулась к стене.

— Я найду сегодня другую Теге! Договорюсь с кем-то из наших, — пригрозил он мне напоследок, прежде чем удалиться на служебное дежурство.

«Флаг в руки и перо в задницу! Или он ожидает, что я буду изнывать в отчаянии?» — безразлично подумала я.

Какое-то время еще полежала, не желая ничего делать. Но потом вспомнила, что необходимо посетить очистительную кабинку. Собралась, понимая, что в любом случае лежать живым трупом бессмысленно, и отправилась на очистку. Чувство голода донимало основательно, но я не поддавалась, твердо решив не есть это их пюре, напичканное пищевыми добавками. Смерть от голода — тоже смерть.

Впрочем, уверенности, что смогу до нее продержаться, не было. Уже послезавтра меня «обменяют». Но до этого времени принципиально важно не поддаться белокожему и желаниям собственного тела.

«Риах», — вспомнилось мне. Он все же счел меня достойной того, чтобы представиться. Но до чего же поздно…

Вернувшись из очистительной кабинки, вновь обессиленно прилегла: голод спровоцировал странное состояние — было плохо, даже ощущалось какое-то удушье и тяжесть. И с каждым часом мне становилось хуже. В следующий раз, решив встать с пузыря и немного размяться, подняться уже не смогла.

— Ма-рина?! — вернуло в сознание обеспокоенное шипение Риаха. Состояние было жутким — голову словно сдавило тесным обручем, дышать было трудно…

— Ты так и не питалась? Так нельзя! В этом секторе галактики совсем другой радиационный фон, мы не можем выдерживать его воздействие. Тебе надо питаться!

А я с трудом, но осознала. Это то, чего я хотела, — это смерть! И быстрая, и такая желанная. Это выход!

Поэтому, почувствовав кончик трубки возле своих губ, из последних сил их сжала, не позволяя ему заставить меня есть.

— Ма-рина… — увидев мое сопротивление, с горечью зашипел белокожий. — Так ты все понимаешь? Ты делаешь это намеренно?!

Я с трудом сумела немного качнуть головой, надеясь, что он заметит, поймет и оставит меня в покое. Мужчина заметили… разозлился.

— Я запрещаю, Теге. Я приказываю тебе… — и, захлебнувшись собственными словами, с мольбой заговорил. — Прошу тебя, Ма-рина, питайся… Я не хочу, не могу позволить тебе угаснуть.

«Неужели так пугает перспектива утраты возможности обзавестись потомком задаром?» — мелькнула мысль, но слышать его не хотела и отвернулась к стене. За спиной послышалось взбешенное шипение… Потом вздох… И спокойное:

— Ты делаешь это намеренно? Сама хочешь угаснуть? Отпустить душу?

Он взял меня за руку и, старательно сдерживаясь, продолжил:

— Я думал обо всем сегодня, спать не мог. И сейчас на дежурстве все время мысли появляются о тебе. Давай поговорим. Я прошу, Теге… Ма-рина.

— Нам не о чем разговаривать, — слабо шепнула я, как никогда ясно понимая эту истину. — Послезавтра мы не увидимся больше.

— Если ты не начнешь питаться — ты просто не дотянешь до послезавтра, — белокожий явно был откровенен.

— Прекрасно, — слабо отозвалась я, так и не повернув к нему лица.

— Значит, я верно понял, что именно к этому ты стремишься?! — судя по тону шипения, вызверился белокожий рис. — Ты не имеешь права так поступать!

— И что? Это помешает мне умереть? — зашептала я. — Душу мою уже убили, с телом — вопрос времени.

Позади опять повисло угрюмое молчание.

— Как сложно с… женщинами.

Ого! Я эволюционирую на глазах.

— Ма-рина, я осознаю, что нанес вред твоей душе и очень сожалею об этом. Душа — великая ценность. Но как мне исправить это сейчас, не знаю. Для Теге… не принято что-то делать. Но ты уже не Теге… Я запутался. Ты чего-то хочешь?

А может… В душе мелькнул лучик надежды.

— Не меняй меня на другую. Я не хочу в этот монастырь, чтобы использоваться для размножения. И я даже согласна стать обычной Теге, только без… встреч с коллегами.

Он опять вздохнул.

— Про встречи я уже и сам понял. И не надо обычной Теге. Мне понравилась… необычная больше. Но космический монастырь… Это же почетно, твое имя сохранится в истории. Для Теге это невероятная честь. Неужели ты серьезно этого не хочешь? — он искренне мне не верил.

— Нет! Совсем не хочу! — всплеск возмущения придал сил.