Тело черное, белое, красное

– Проигранная война всегда грозит революцией. Но революция неизмеримо хуже проигранной войны… И никогда не бывает без крови.

11

Нож скользнул по указательному пальцу, из пореза выступила кровь. Побледнев, Ирина ухватилась за край стола. После избиения у бакалейной лавки из головы никак не уходил образ женщины с окровавленным лицом, погибшей у нее на глазах. Она стала бояться крови.

Правда, добрейший Иван Иванович, приводивший ее в чувство на дежурстве в первый после выздоровления день, уверенно сказал, водя у носа кусочком ваты, смоченной в нашатырном спирте, что это - временные последствия психологической травмы и через некоторое время все поправится. Но из госпиталя все же пришлось уйти, чему Ирина в глубине души даже была рада. Это избавляло от неизбежных встреч с Леночкой Трояновской. Хотя они вроде бы помирились, во всяком случае, старательно делали вид, будто ничего не произошло, возникшее отчуждение покрыло их отношения корочкой льда. О былой искренности не могло быть и речи.

Впрочем, последний грустный день работы в госпитале неожиданно принес радость. Все началось с того, что утром в докторскую заглянул молоденький русоволосый солдат в длинной не по росту шинели с мешком в руке. Увидев Ирину, он засмущался и, застенчиво улыбнувшись, спросил, где можно найти Анну Поликарповну. " Поликарповну? А вы кто ей будете?" - спросила, все еще боясь поверить в чудо. "Сын. Алексеем меня зовут", - проговорил солдатик негромко, восхищенно глядя на нее удивительно ясными голубыми глазами.

Охнув, Ирина выскочила в коридор: "Поликарповна! Сюда! Скорее! Сын… Ваш сын…"

…Спустя полчаса Поликарповна, крепко, как маленького, держа сына за руку, словно боясь снова потерять, провела его по всем палатам, показывая всем - докторам, сестрам, раненым, и даже пыталась поцеловать Ирине руку, словно это она вернула ее ненаглядного мальчика…

…Отложив нож в сторону и, прикладывая кусочек марли к порезанному пальцу, Ирина подумала, улыбаясь, что надо будет непременно выбрать время и заглянуть в госпиталь.

Последний месяц она работала секретарем в Особом художественном совещании по делам искусств, куда зазвал ее неугомонный Шаляпин. Работа Ирине нравилась. Общение с Бенуа, Грабарем, Рерихом, Щусевым не только доставляло удовольствие, но и позволяло отвлечься от того, что творилось вокруг. Время словно сжалось, событий одного дня хватило бы на недели, а то и месяцы прежней размеренной жизни. Убийство Распутина, давшее призрачную надежду на изменения к лучшему. Отречение государя, которое убило в ней какую-то, не самую плохую, частицу души. Хотя… После отречения Николая еще сохранялась монархия, но и монархия рухнула с отречением Михаила. Февральские беспорядки, которые все теперь вдохновенно называют революцией. Красные банты, которые нацепляли на себя все кому не лень. Даже отец и прагматичный Шаляпин поддались всеобщему воодушевлению, прикрепив на грудь красные ленточки. А вот ее Ники этого не сделал! Хотя, кажется, уж именно ему, работающему бок о бок с Керенским, находящемуся в центре событий, следовало бы это сделать в числе первых. Но Ники, напротив, выглядит озабоченным и даже немного угрюмым. Да и она сама до сих пор не уверена, действительно ли все происходящее - праздник.

Ирина нахмурилась. "Не стоит думать об этом вновь. Надо научиться жить настоящим, потому что никто не знает, что нас всех ожидает в будущем". Вспомнились слова матери: "Каждому дается столько испытаний, сколько он может выдержать. Главное - не сдаваться. Что бы ни было в жизни - надо быть сильной". И правда, надо быть сильной. Тем более что у нее теперь есть Ники.

Сегодня к обеду обещал прийти Шаляпин, и Ирина была рада этому, надеясь, что в присутствии Федора Ивановича не будет разговоров про политику. Расстелив белую скатерть, она расставила фарфоровые тарелки, разложила серебряные приборы и салфетки, достала из буфета солонку из матового резного стекла и, удовлетворенно окинув взглядом сервированный стол, направилась в свою комнату переодеться в любимое темно-синее платье с элегантным вырезом. Звонок в дверь заставил ее поторопиться, и она уже на ходу застегнула на шее нитку жемчуга, подаренного ей отцом.