Тело черное, белое, красное

– На самом деле, скажу по секрету, домашнее имя этой милой барышни – Ирэн. Так вот, Ирэн, рекомендую – Николай Сергеевич, мой помощник и добрый друг. В детстве, – он хитро улыбнулся, – насколько мне известно, отчаянный драчун и любитель полазить по деревьям. В результате одного из неудачных приземлений и приобрел прямо-таки байроновскую хромоту.

– Александр Федорович, – смущенно наклонил голову Ракелов, – право, будет вам из меня романтического героя делать. К поэзии, несомненно, я неравнодушен, но сам стихов не пишу – Бог таланта не дал.

– Ну, насчет талантов вам грех на Бога обижаться, а барышням, как известно, – Керенский бросил лукавый взгляд на Ирину, – романтики нравятся. Так что, Ирина Сергеевна, прошу любить и жаловать.

– Любить не обещаю, а жаловать… – она неожиданно для себя внимательно посмотрела Ракелову в глаза, – это зависит от самого Николая Сергеевича! – Только сейчас заметив, что ее рука все еще находится в ладони Ракелова, она смутилась еще больше.

– Вот и хорошо… вот и познакомились… – Глаза Керенского забегали по залу. Он явно хотел оставить их одних и искал для этого повод.

– Ирэн, вы знакомы с господином Гучковым? – Керенский заметил вошедшего в зал мужчину с узким выразительным лицом.

– Александром Ивановичем? Немного… – рассеянно ответила она, думая о том, что неплохо было бы сейчас подойти к зеркалу. Кажется волосы немного растрепались. Ракелов, словно прочитав ее мысли, слегка улыбнулся.

– Прошу прощения, я вас оставлю. – Керенский двинулся навстречу приближающемуся Гучкову.

– Незаурядный человек, умница! – неожиданно громко проговорил Ракелов. Ирина с удивлением посмотрела на него. – Да, да! – продолжил он с восхищением. – Подумайте только – получает строгое воспитание в старообрядческой семье и вдруг бросается воевать на стороне буров в англо-бурской бойне, попадает к англичанам в плен. Затем – участвует в македонском восстании. Вернувшись в Россию…

– …становится директором правления Московского Купеческого банка, членом Государственной думы и прочее, прочее… – с улыбкой подхватила Ирина. – Что это вы, Николай Сергеевич, вздумали мне биографию Гучкова рассказывать? Неужто других тем не найдется, чтобы меня развлечь? Вот вы в этом году были в Париже? Что нового в моде? – не дожидаясь ответа, весело спросила она.

– Что же вы не пьете шампанского? – Ракелов растерянно посмотрел на ее бокал.

– Да вот, все пузырьки полопались с тоски от умных разговоров… А без них шампанское уже не в радость! – вздохнула она.

– И правда! – Ракелов улыбнулся. – Какая же радость от шампанского… – он выдержал паузу, – без умных разговоров.

Они рассмеялись.

"О! Похоже, он умеет играть со словами…" – с интересом отметила Ирина.

Возникшее оживление у входа заставило их отвлечься от разговора. В зал в окружении шумных кавалеров вплыла Софи Трояновская – рыжеволосая красавица в темно-зеленом платье, окинувшая гостей скучающим взглядом. В ее свите Ирина с удивлением заметила отца. Тот был необычайно весел. Неожиданно встав на колено перед Софи, Сергей Ильич раскинул руки. Музыка замолкла, словно кто-то, со стороны наблюдающий за происходящим, подал музыкантам незаметный знак.

– Душа моя, Софи, я хочу подарить вам свою любовь! Примите же мой дар! – не поверив своим ушам, услышала Ирина.

– Ах, Сергей Ильич, опять вы за свое. Оставьте с вашей любовью! – Софи легонько ударила его сложенным веером по плечу. – А впрочем… Положите ее туда. В угол. Будет время, я подумаю, что с ней делать! – рассмеялась она и, обойдя его, направилась к стоящим неподалеку гостям.

Лицо Ирины залилось краской. "Как удачно, что Николай Сергеевич стоит спиной и ничего не видит". Поспешно взяв Ракелова под руку, она отвела его в сторону, ближе к входу в бильярдную, откуда доносились обрывки фраз.

– "Распутин… Распутин… Все эти рассказы про "тибетские настойки" – вздор!.. Государь околдован каким-то внутренним бессилием!.. Ах, если бы он рассердился! Государыня билась бы в истерике, но пусть! Хуже будет, если в истерике забьется Россия!"

– Господи, что же это такое, Николай Сергеевич! – На лице Ирины появилось жалобное выражение. – Куда ни придешь, только и разговоров об этом Распутине. Будто тем других нет. Не кажется вам, что все это – словно мыльный пузырь? Больше пустых слов, чем реальных к тому оснований?

Ракелов в задумчивости потер пальцами переносицу:

– Я однажды видел Распутина. У него и впрямь есть сила. Да и можно ли осуждать царицу, если Старец для нее – последняя надежда спасти царевича? А ведь Александра Федоровна не только царица, но и мать. Мать, готовая на все ради спасения своего единственного сына, к тому же наследника престола!

Они не спеша двинулись вдоль гостиной.

– Вы хотите сказать, что у Распутина на самом деле есть некие способности?

– Есть, – Ракелов кивнул и развел руками. – Определенно есть! Присядем? – Он показал на небольшой обитый темно-зеленой кожей диван. – Князь Феликс Юсупов недавно в узком кругу рассказывал, как Старец лечил его от телесного недуга.