Тело йоги. Истоки современой постуральной практики

Брат Васу, Басу Старший, фактически был одним из первых корифеев йоги как научного предприятия, которое расцветет пышным цветом в Индии 1920-х и 1930-х, со Шри Йогендрой и Свами Кувалаянандой.

Нужно отметить, что сегодняшняя наука, как правило, упускает из виду эти ранние инициативы и предполагает, что «научная», медицинская хатха-йога начинается с экспериментами Кувалаянанды и Йогендры. К примеру, Джозеф Альтер (Joseph Alter 2004a) рассмотрел эти события более подробно, чем любые другие эксперты современной йоги, но не увидел в них важных прецедентов. Сходным образом, Де Микелис неоднократно утверждала, что «медикализация йоги и ее диалог с наукой начинается в Индии с 1920-х годов, в первую очередь с работ Шри Йогендры и… Свами Кувалаянанды» (De Michelis 2007, 12).

В то же время краткий обзор ранних научных ориентаций Васу и Басу показывает, что рассвет хатха-йоги как медицинской науки начинается несколькими десятилетиями раньше, чем это обычно предполагается. Модель, которая выросла из нее, глубоко повлияла на создание последующих форм транснациональной йоги. Поэтому давайте кратко рассмотрим некоторые из ранних сближений хатха-йоги и современной медицинской науки.

В своем «Превосходном эссе об индуистской системе медицины («Prize Essay on the Hindu System of Medicine»), опубликованном в газете больницы Гая в Лондоне в 1889 (и затем помещенном Васу в качестве предисловия к изданию 1915 года), Басу-старший утверждает, что «в Тантре представлена лучшая анатомия, чем в медицинских трудах Индуизма» (Vasu,  1915). Это было одним из первых публичных и международных притязаний тантрической йоги на медицинский научный статус.

По его словам, Шива Самхита дает нам «описание нескольких ганглиев и сплетений нервной системы» и является доказательством того, что индуисты были знакомы со спинным мозгом, головным мозгом и центральной нервной системой. В этом эссе и в «Анатомии Тантры», опубликованном годом раньше в журнале «Теософист» (март 1888), Басу начинает наносить карту тантрической телесной символики поверх западной анатомии, которое сохранится в работах последующих новаторов «научного» хатха-йогического феномена на много десятилетий вперед (курсив переводчика).

Кувалаянанда сам, по сути, идентифицировал статью Басу в «Теософисте» как «старейшую попытку, направленную на научную интерпретацию йогической анатомии» (1935,3).

Именно здесь, пожалуй, впервые осуществляется «научная» попытка отождествить нади, чакры и падмы хатха-йоги с каналами позвоночника и сплетениями анатомического тела – и это отождествление сегодня все еще сохраняется в транснациональной хатха-йоге.

Расследование Басу основывалось на в высшей мере эмпирическом, рационалистическом вопрошании, «Являются ли падмы и чакры реальными, или они существуют только в воображении тантристов?» (Vasu  1915 , ii).

Ясно, что для того, чтобы «лотосы» и «колеса» системы хатха были всерьез восприняты его учеными читателями, они должны быть показаны происходящими из прото-научных наблюдений, а не простых фантазий («воображение» здесь, несомненно, означает «нерациональное»). Исходя из этого, Басу признает, что «мы, тем не менее, уверены, что тантристы добыли свои знания путем диссекции».

Вопреки утверждениям Басу, мы должны отметить, что не имеется никаких свидетельств, что «тантристы» или любая другая религиозная группа Индии когда-либо занималась вскрытием трупов.

По факту, первое вскрытие индуиста было, вероятно, проведено в 1836 году Мадхусуданом Гупта в Калькутте, (Wujastyk  2002 , 74). Как пишет Бхарати, «древние индийцы никогда не вскрывали мертвые тела для эмпирического изучения органов… Ужас осквернения и ритуального загрязнения был так силен в Индии, что об анатомических и физиологических экспериментах в Индии до недавнего времени, разумеется, не могло быть и речи» (Bharati1976, 165).

В самом деле, еще в 1670 году Бернье отметил у индийцев этот ужас в отношении анатомического вскрытия (Bernier1968 [1670], 339). Таким образом, заявление Басу может рассматриваться как проекция тогдашней науки на экран традиции и как выражение модернистской необходимости рассматривать хатха-йогическое тело как анатомическое и «реальное» (курсив переводчика). Именно эта необходимость формирует стимул и рациональное обоснование экспериментов с хатхой в двадцатом веке.