Тело Милосовича

— Потому что у него осталось немало врагов, а вандалов пока хватает. Уж лучше пусть лежит здесь под присмотром, чем там.

— Возможно и так, — согласился Милош, уже успевший взять себя в руки. — Пойдемте в дом — холодно.

Но Филатов не спешил. Он еще раз заглянул в яму.

— А почему дно тоже забетонировали?

Милош пожал плечами:

— На всякий случай — от грунтовых вод.

— Но кладбище нельзя устраивать там, где есть грунтовые воды, — заметил Филатов.

— Я не сказал, что они здесь есть, — маскируя раздражение, ответил Милош. — Я сказал — на всякий случай. И это не кладбище, а единичная могила.

— Могила — часть кладбища. А по закону кладбище должно располагаться не ближе двухсот метров от жилой зоны. Я сам участвовал в принятии закона о похоронном деле и вопрос знаю хорошо.

— Это по вашим законам.

— По любым. Санитарные нормы еще никто не отменял.

Милош не нашел что возразить и промолчал. Рядом с ямой лежала гранитная плита с высеченным именем и датами рождения и смерти.

— Как же будет выглядеть погребение? — спросил Филатов.

— Обыкновенно — гроб опустят в яму и накроют плитой.

— И все? — допытывался Филатов.

— А что еще? Скажут речи.

— Землей засыпать не будут?

— Нет.

— В Сербии всех так хоронят?

— Как?

— В бетонных ямах без земли.

— Нет, конечно.

— Тогда почему его решили похоронить именно так?

— Не знаю.

— Это не могила, — резюмировал Филатов. — Ненастоящая могила.

Некоторое время Милош подбирал подходящие слова.

— Я думаю, — наконец начал он, — что это ближе к склепу, если вы это имеете в виду. Склеп ведь не засыпают землей, верно?

— Но в склепе есть дверь, туда можно войти, — парировал Филатов. — А как войти сюда?

— Сюда и не будет никто входить.

— Тогда это не склеп.

— Это — склеп, — раздельно произнес Милош.

— Он был католиком или православным? — поинтересовался Филатов.

— Он не верил в Бога. А что?

— Ну, — начал Филатов, — в склепах хоронят католиков — это раз. А если он был атеистом, то склеп ему не нужен — это два.

— Я не разбираюсь в таких тонкостях, — ответил Милош. — Мы люди простые. Нам бы порядок обеспечить да проследить, чтобы без чрезвычайных происшествий обошлось. Это и раз, и два, и три. А вникать во всякие нюансы у нас просто нет времени. Да и желания тоже.

Последние слова означали, что он больше не хочет развивать тему.

В это время из дома вышли какие-то люди. Их было двое. Один остался у дверей, а другой подошел к Милошу, поздоровался с ним за руку и кивнул Филатову. Они тихо обменялись несколькими фразами по-сербски, потом Милош повернулся к Филатову:

— Очень холодно. Пойдемте согреемся.

В этот раз Филатов не стал упрямиться.

В доме ему сразу бросалось в глаза, что здесь давно уже никто не живет. Внутреннее убранство напоминало скорее офис. В комнатах стояли несколько столов с выпивкой. Закуски почти не было, если не считать небольшого количества малюсеньких бутербродов на шпажках. У стен сидели какие-то люди, некоторые из них были в полицейской форме. Сновали официанты, разнося напитки.

Взяв по стакану с виски и по бутерброду, Филатов и Милош сели в углу у стены. Они выпили, и между ними опять возникло некоторое доверие. Но на ты они уже не переходили.

— Вы-то сами как к нему относились? — спросил Филатов.

Милош задумался.

— Он был нашим политическим противником, — уклончиво ответил он.

— А как к человеку?

— Как человек, он, конечно, был герой.

Филатов удивился такой оценке из уст политического противника.

— Говорят, он сделал стремительную карьеру благодаря удачной женитьбе, — сказал Филатов.

— Да, женился он удачно, — подтвердил Милош.

— И в чем же состояла удача?

— Его жена, Мира, была из семьи со связями. Родная сестра ее матери работала секретаршей у Тито. А вот ее мать…

— Что?

— Ее расстреляли партизаны во время Второй мировой войны, — неохотно проговорил Милош.

— За что?

— Вроде бы за измену. Говорят, она сначала помогала партизанам, потом якобы выдала под пытками какие-то секреты немцам. Это стало известно, и ее расстреляли. Хотя могли и оговорить. Мира за всю жизнь так и не смогла узнать, была ли действительно ее мать виновной. Это всегда ее мучило. Повисла пауза.

— Старая история, — нарушил молчание Филатов, — запутанная.

— Если она и была виновной, — сказал Милош, — дети за родителей не отвечают.

— Конечно, — согласился Филатов.

— Говорят также, — Милош понизил голос, — что Мира — внебрачная дочь Тито. Он ведь бабник был еще тот — настоящий плейбой.

— Да? — не смог сдержать возглас удивления Филатов. — Как же он позволил тогда, чтобы расстреляли ее мать?

— Не знаю. Я не большой любитель разбираться в таких историях.

— Но Слободан женился на Мире не ради карьеры? — спросил Филатов.

— Не думаю, — ответил Милош. — Он женился по любви, и это совершенно точно. Он читал ей стихи под той липой, под которой его сегодня похоронят.

Милош сделал знак, и официант принес им еще виски. Филатов огляделся. Все присутствующие негромко разговаривали и потихоньку нагружались напитками в ожидании процессии.

— Кто сейчас живет в этом доме? — спросил Филатов.

— Никто, он будет мемориальным.

— Дом-кладбище?

— Вроде того.