Тело Папы

5 мая 1122 года Каликст II (1119–1124) дал аудиенцию некоему «патриарху Индии» по имени Иоанн. Тот рассказал ему о существовании города Хульна, где находится могила апостола Фомы, бальзам с которой в день святого исцеляет всякого, кто приблизится[914]. 27 сентября 1177 года Александр III решил отправить собственного медика Филиппа к Пресвитеру Иоанну. Сопроводительное письмо «дражайшему во Христе сыну нашему Иоанну, славному и великому королю Индии», видимо, было ответом на знаменитое «Послание Пресвитера Иоанна», уже ходившее тогда на Западе[915].

В воображаемом царстве Пресвитера Иоанна, процветающем и богатом, нет места физическому и моральному разложению: «Если кто воспользуется этим источником трижды на голодный желудок, он не будет знать болезнь, и жизнь его будет такой, какой была в тридцать два года». Там есть «камни, которые приносят орлы (символ бессмертия), благодаря которым мы омолаживаемся и восстанавливаем зрение»[916].

Дважды в ключевые моменты истории становления папского верховенства, в 1122 году (Вормский конкордат) и в 1177 году (мир с императором Фридрихом Барбароссой в Венеции), «утопия» Пресвитера Иоанна, важная для мифологии телесной нетленности и бессмертия, судя по всему, волновала ближайшее окружение папы.

В «Ничтожестве человеческой природы» Лотарио де Сеньи посвятил старости две главы первой книги. Риторика тягот, приходящих с возрастом, здесь сильна и эффективна, но еще полностью основана на традиционной образности[917]. Интереснее пассаж о краткости жизни. Тридцатипятилетний автор начинает с того, что люди в начале своей истории жили до 900 лет и более. Затем жизнь человека начала сокращаться, и Господь, разговаривая с Ноем, установил предел в 120 лет. С тех пор очень немногие прожили дольше. А поскольку дни человека все укорачивались, псалмопевец Давид сказал: «Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости, восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь»[918].

В вопросе о краткости жизни для Лотарио, как и для всей предшествующей традиции, переломным моментом стал Великий потоп: долголетие праотцев, живших больше 900 лет, уже никогда не повторится. Однако 120 лет оказываются большой редкостью, но не чем-то невозможным. Кроме того, само постепенное сокращение жизни, которому человечество подверглось после потопа, напрямую не связывается с Грехопадением. Концовка ностальгическая: «Теперь уже немногие доживают до шестидесяти лет, весьма немногие – до семидесяти».

Неумолимое сокращение жизненного срока, безусловно, делало бессмысленными какие-либо поползновения на продление жизни, prolongatio vitae. В этом Лотарио согласен с тем, чему учила Салернская школа, считавшая продление жизни невозможным[919]. Но его рефлексия о старости не подменяется открыто богословскими или духовными мыслями. Это значит, что, вдохновляясь литературной традицией «презрения к миру», он идет дальше. Его аргументация зиждется на натурфилософском взгляде на физиологическое развитие человека. Подобный взгляд у такого образованного человека, как Лотарио, около 1200 года мог сформироваться на чтении произведений Салернской школы и новейших переводов Аристотеля, прежде всего, его «О возникновении и уничтожении». Лотарио учился в Париже в момент настоящего интеллектуального бурления и демонстрирует живой интерес к медицине, к которой отсылает даже в проповедях, произнесенных вскоре после избрания.

Древнейший трактат, посвященный старости и продлению жизни, тоже приводит нас в Рим. Рассуждая о качестве воздуха, анонимный автор «Отсрочки последствий старости», вспоминает, что «неподалеку от Рима он видел гору, где приятный климат и растительность такая, что больные животные, некоторое время питаясь ею, выздоравливали»[920]. В Средние века было принято ссылаться на известных персонажей, чтобы прибавить весомости своему высказыванию или найти защиту. Так и здесь автор утверждает, что его убедили два мудреца. Первый из них – Джованни Кастелломата, врач Иннокентия III. Второй – Филипп, канцлер Парижского университета (†1236), очень авторитетный интеллектуал, которого он мог встретить в Париже или во время одного из двух визитов знаменитого богослова в курию[921].

Но есть и кое-что еще. Древнейшая рукопись «Отсрочки» содержит версию, посвященную Иннокентию IV (1243–1254)[922]. В заключении, explicit, есть и имя автора: это некий «сеньор замка Грет». Фактически то же имя, «сеньор замка Гоэт», мы встречаем в каталоге книг аббата Ива Клюнийского (1256/1257–1275): в этой ныне утерянной рукописи содержалось «послание о последствиях старости», направленное Фридриху II[923].