Тело угрозы

И наконец, вариант номер три был внешне подобен второму—с той только разницей, что автором и исполнителем здесь могла выступить сама российская сторона. По сути дела, и сейчас еще оставалось неясным: был ли приезд оппозиционера частной инициативой, эксцессом исполнителя – или его санкционировал самый верх Кремля. Хотя гость старался казаться – или и в самом деле был откровенным, но до сих пор ни словом не обмолвился о том, что он уполномочен на какие-то действия президентом. Однако если он действовал на свой страх и риск, без санкции верхов, то это могло – независимо от подлинных целей второго лица – вызвать у первого очень недобрую реакцию. Хотя бы потому, что оппозиционер, вне сомнения, являлся, не мог не являться носителем крайне конфиденциальной информации; и если в России предположили, что он бросился сюда, спасаясь от возникшей для него угрозы – а если даже и не так, то, во всяком случае, взял на себя слишком много и таким образом нарушил правила игры, – в случае возникновения таких подозрений желание совершенно вывести нарушителя правил из игры могло возникнуть и в Кремле; к тому же, произойди этот вывод из игры на территории Соединенных Штатов, этот факт сделался бы достаточно уязвимой точкой для нажима со стороны России – и, возможно, позволил бы добиться уступок по каким-то из тех пунктов Соглашения, по которым еще существовали разногласия. Так что снайперская винтовка могла оказаться и в руках агента Москвы; пусть за последние годы Москва и не прибегала к такой методике – однако раньше она практиковалась достаточно широко, и память об этом, конечно, сохранялась. Да и вообще недаром говорят, что новое – это всего лишь хорошо забытое старое. Или не очень хорошо. Или вообще не забытое…

Остававшиеся девяносто процентов Столбовиц сейчас, заканчивая дистанцию, разделил между тремя предполагаемыми вариантами поровну: по тридцать процентов каждому. А это означало, что и действия по предотвращению их следовало вести во всех трех направлениях одновременно. И действовать активно. Вовсе не потому, чтобы Столбовица так уж заботила судьба его гостя; давний этот знакомец с самого начала ему не был симпатичен. И если бы не самое последнее указание, Столбовиц преспокойно предоставил бы событиям следовать своим путем. Однако только что было приказано ясно и недвусмысленно: гостя беречь! Уберечь любыми силами! Никакие мотивы такой перемены отношений не упоминались, однако Столбовиц был достаточно опытен, чтобы сообразить: значит, на госте из России строятся какие-то новые планы, он не мешает более, но, наоборот, становится – уже стал – полезным. Ну что же: в конце концов, его, Столбовица, делом было – выполнить приказанное, а за чужие планы он вряд ли окажется в ответе.

Беречь – значит беречь.

Что следовало предпринять немедленно? Самым неотложным, несомненно, было – отказаться от недавно предложенного одной из сторон больничного варианта. Если кому-то желательно избавиться от человека, то именно больница – как бы она ни охранялась – предоставляет для этого не меньше, а больше возможностей, чем, скажем, хайвэй. Там может случиться катастрофа, можно обстрелять машину – однако при наличии профессионального и готового к неожиданностям человека за рулем это никак не дает гарантии успеха. Да еще при наличии людей, готовых открыть ответный огонь. А в больнице не обязательны ни пуля, ни нож; человека можно отравить – чтобы потом констатировать смерть от сердечной недостаточности или в этом роде. Нет, больница отпадает еще и потому, что поместить туда здорового человека без его согласия уже само по себе составляет проблему.

Так. Но чтобы предотвратить такой рекомендованный вариант, необходимо прежде всего заставить гостя отказаться от мысли покинуть этот дом (где Столбовиц мог охранять гостя достаточно' эффектно). А для этого – найти убедительную причину. Пообещать нечто столь важное и интересное, что заставит гостя, во всяком случае, отложить отъезд. Интересно, мелькнуло в голове, почему это делается через меня, вместо того чтобы сказать непосредственно самому объекту? Но тут же Столбовиц сам себе и ответил: нет, все правильно, человеку, на котором строится какой-то расчет, об этом сообщают в последнюю очередь, а сначала создают такую обстановку, в которой он никак не сможет отказаться от сделанного предложения. Значит, кто-то сейчас работает, создавая нужные условия, а ему, Столбовицу, приказано то, что приказано, и это – не самая сложная часть задачи, хотя, безусловно, и не самая легкая.

Легко взбегая на невысокое крыльцо своего дома, Столбовиц был уже уверен, что нашел способ вынудить московского политика задержаться здесь. И даже не один способ, а два – взаимодополняющие.

Правда, для того чтобы запустить и второй способ (с первым все было ясно), пришлось сразу после пробежки, проскользнув в собственный кабинет, сделать срочный звонок в надежде, что нужный человек окажется где-нибудь не на другом конце страны; время тут играло решающую роль.

– Hi. Где ты сейчас?

И с радостью услышал протяжное:

– До-ома.