Тело угрозы

Похоже, что ехавшие в машине приняли решение не сразу. Находясь метрах в пятидесяти от патруля, лимузин сначала замедлил скорость, но тут же, словно устыдившись собственной нерешительности, увеличил ее, показывая тем самым, что не намерен выполнять распоряжение полицейского. Наверное, это произошло потому, что возникло сомнение, относится ли сигнал именно к ним: в вираж вошла и другая машина, только что показавшаяся из-за того же поворота, ехавшая в том же направлении; видимо, сидевшие в лимузине успели заметить ее еще раньше и потому знали, что она сейчас появится тут и можно будет сделать вид, что остановить хотят именно ее, а не их. И водитель нажал на газ.

И тут одновременно произошли два события. Первым было то, что оставшийся в полицейской машине офицер объявил через усилитель:

– Водитель “линкольна”, немедленно остановитесь!

И второе: одновременно с этой командой стрелок нажал на спусковрй крючок, зная, что не промахнется.

Он не промахнулся, и пуля, направленная в левый передний баллон лимузина, исправно пробила резину. Выстрел никем не был услышан потому, что голос патрульного был, как уже сказано, усилен до предела, выстрел же благодаря глушителю прозвучал совсем тихо. Так что со стороны все выглядело так, как если бы произошел прокол шины – в самое время.

Лимузин сразу же занесло. И задней своей частью он, поворачиваясь по часовой-стрелке, задел стоявшего на гудроне и не успевшего отскочить офицера, а затем ударил и по полицейскому автомобилю, изрядно помяв облицовку радиатора, как ни старался водитель выправить машину; лишь после столкновения “линкольн” остановился наконец.

Уцелевший патрульный выскочил из машины, успев уже выхватить из кобуры пистолет. Сделал он это скорее всего, чтобы показать степень своего накала, а не потому, что ожидал встретить какое-то сопротивление. Впрочем, все произошло так быстро, что он, возможно, и не понял, что причиной столкновения была шина, а вовсе не желание оставить патруль без средства передвижения. Патрульный бросился к своему напарнику, пытавшемуся подняться на ноги, одновременно жестом предлагая седокам лимузина выйти из машины, чьи задние колеса оказались уже в кювете. И седоки выполнили указание.

Из машины, с обеих сторон, выскочили сразу четверо, двое остались возле лимузина, другая же пара рысью направилась к офицеру с пистолетом, в это мгновение помогавшему товарищу Утвердиться на ногах; похоже, тот не получил серьезных ран, и хотя стоял не вполне уверенно, можно было понять, что серьезной беды с ним не произошло.

Беда заключалась в другом. Патрульный с пистолетом все еще держал его в руке может быть, ситуация казалась ему сомнительной, но, возможно, он просто забыл вернуть ствол в кобуру и даже не сознавал в этот миг, что со стороны кажется очень агрессивным и опасным. Именно так, по-видимому, решили пассажиры лимузина, немедленно выхватившие свое оружие. А оно у них было, поскольку трое из четырех ехавших составляли охрану четвертого, и этим четвертым был, конечно, приезжий из Москвы. И хотя им не полагалось иметь при себе оружие здесь, в чужой стране, они были вооружены, поскольку давно уверовали в то, что всякие правила и нормы поведения в любой точке мира могут относиться к кому угодно, но не к ним; заблуждение, свойственное всякому телохранителю любого VIP какой угодно страны.

Дорожный полицейский, державший в руке пистолет, был человеком опытным и обладал хорошей выдержкой. Поэтому даже при виде набегавших двоих вооруженных не стал стрелять первым, хотя и имел на то право. Поддерживая левой рукой приходившего в себя напарника, он лишь крикнул приближавшимся, чтобы они остановились. Телохранители, видимо, чувствуя все же, что находятся не у себя дома, перешли с рыси на шаг и не то чтобы совсем опустили, но приспустили стволы своего оружия, показывая, что тоже не намерены открывать огонь прежде оппонента.

Им было видно, что патрульный не целится в них; но они невольно заслонили полицейского от взгляда третьего телохранителя – того, что остался рядом с охраняемым. И когда этот третий увидел, что объект его забот вдруг пошатнулся и стал медленно сползать на дорогу, скользя спиной по кузову машины; и заметил также, что на груди его, слева, появилось и стало быстро расплываться красное пятно, он, не задумываясь, выпустил две пули в воздух, прежде чем нагнуться к упавшему. В воздух – потому что полицейские были закрыты от него своими, иначе он, возможно, стрелял бы на поражение,

И началась перепалка. Раненый патрульный успел, отползя к машине, вызвать помощь; в свою очередь телохранитель, тот, что находился у машины, вызвал “скорую” по телефону, находившемуся в лимузине. Они были уверены в своей правоте, поскольку прежде всего было совершено нападение на охранявшегося ими человека; следовательно, начали не они. Полицейские же были совершенно уверены, что они первыми не стреляли и тем более – по человеку, который в тот миг вообще не находился в поле их зрения.