Тело в шляпе

- Да, - милиционер кивнул, - но она тем самым спасла отцу жизнь.

- Спасла? - вопрос задали все одновременно, и Лиза, и Ирина, и ее мать.

- Возможно. Пока положение критическое.

Лиза закрыла лицо руками и расплакалась уже вовсю. Мать Ирины между тем продолжала возмущаться:

- У него так всегда. Таскать детей в рестораны, зачем это? Такие деньги тратить! Лучше бы принес в дом еды, я бы накормила не хуже. А если что меняется, так его не найдешь. А сам никогда не позвонит, не уточнит, могут ли они к нему приехать.

- Так вы же сами не разрешаете ему звонить! - закричала Лиза, но бабушка ее перебила:

- Она вчера вся испереживалась, не случилось ли чего.

- Так правильно, оказалось, переживала, - сказал милиционер, помолчал и добавил: - А не любите вы зятя.

- А за что его любить-то? Дети брошенные...

- Мама! - Ирина решила все-таки пресечь откровения матери. - Хватит!

- Нет, отчего же... - Кажется, милиционер с удовольствием погрузился бы в их непростые семейные отношения, но, к счастью, положение спас Павлик. Он громко завопил в соседней комнате, проснувшись после тихого часа, и женщины бросились к нему. Милиционер поговорил с Лизой еще минут десять и ушел.

- Зачем ты, мама, - сказала Ирина, - зачем при посторонних так об Иване говорила? Что он подумает?

- Что думала, то и говорила. Подлец - он и мертвый подлец, и туда ему и дорога.

- Мама! Ну что ты!

- А что? Тебе хорошо разве? А представь, он бы женился, завел там детей, так он про Лизу и Алешу и думать бы забыл. А так...

- А так меня посадят за убийство.

- Небось не посадят. Я же сказала, что ты была дома.

- Я и правда была дома. Спасибо. Но они понимают - мать что угодно подтвердит. Даже если бы ты действительно была со мной дома, они все равно тебе не поверят.

- А тебя никто не видел? Клава не заходила?

- Никто не заходил.

- Ничего. Пусть доказывают, пусть ищут.

Глава 30 АЛЕКСАНДРА

Надо же как-то представиться. Неудобно все-таки - довела человека до такого расстройства, не познакомившись, не увидев его ни разу. И я похромала на пятый этаж. У палаты реанимации, в которой лежал Кусяшкин, стоял хмурый детина и сверлил всех маленькими беленькими глазками.

- К кому? - вежливо рявкнул он, когда я сделала попытку протиснуться в дверь палаты.

- Не волнуйтесь, не к вам, - ответила я столь же любезно.

- Минутку, - он схватил меня за локоть. - К кому?

- К Кусяшкину,- я мило улыбнулась. - Я его сестра. У нас принято болеть всей семьей и обязательно лежать в одной и той же больнице.

- Туда нельзя.

- Я только заглянуть.

- Зачем?

- Соскучилась.

Он задумался, хотя было совершенно очевидно, что делать он этого не умеет. Но, видимо, мой облик - больничный халат, рука на веревочке и тапки, которые были мне на восемь размеров велики, пробудили в нем не то чтобы жалость, но снисхождение к сирым и убогим.

- Пройдите.

Кусяшкин произвел на меня сильное впечатление: он весь был какой-то трубчатый. Трубки торчали у него из носа, изо рта, тянулись к его рукам от капельниц, которых было в избытке. Ужас! Совесть опять схватила меня за горло. Но ненадолго. За спиной я услышала до боли знакомый голос:

- Преступника всегда тянет на место преступления.

Капитан милиции Василий Феликсович Коновалов стоял в дверях палаты, привалившись к косяку и скрестив руки на груди.

- Хотела добить своего убийцу гипсовым кулаком? Правильно. Пока суд да дело, а сейчас он слаб, беспомощен, самое время вершить произвол.

- Вершат правосудие, а произвол творят, - промямлила я, стуча зубами от страха.

- Больше тебе нечего сказать? - Вася отлепился от косяка и сделал шаг вперед. Зачем? Куда он идет?! Что собирается делать?! И я закричала от страха. Акустика в институте Склифосовского всегда была отменной, и покаянное эхо, стукнувшись о потолок, упало к Васиным ногам.

- Вася, любимый, прости!

И он смягчился, хотя вида не подал:

- Любимый? Твоего любимого мне на днях довелось лицезреть. Достойный выбор. Впрочем, при твоих нынешних физических недостатках ты вряд ли можешь рассчитывать на большее. Кстати, если твой рыжий тебя бросит за однорукость и безмозглость, у меня есть на примете нечто еще более противное - Гуся Зацепин, помнишь? Он месяц, как освободился, сексуальный извращенец и тоже инвалид. У него водянка головного мозга. Голова больша-ая, больша-ая, на вас двоих хватит.

- Вася, - я вложила в свой возглас столько мольбы, что и камень бы дрогнул, - Васенька, ну прости меня, дуру, так получилось! Я больше не буду!

- Конечно, не будешь. Я больше близко тебя к МУРу не подпущу. Документы, погоны, оружие сдашь коменданту.

- Ты хочешь отобрать у меня удостоверение?

- Уже отобрал. Оно, к счастью, оказалось в твоей сумке, которую ты подарила уличным хулиганам.

- Хулиганам?! Да они убийцы и грабители!

- Ну уж. Мелкое хулиганье. Даже не потерянные для общества люди, можно за них побороться.

- Они отобрали у меня сумку и толкнули под машину! Это тебе как?

- Я их понимаю. Я бы на их месте...

- Вася!