Тело в шляпе

Первое правило капитана Коновалова звучало так: "Как бы ни складывались обстоятельства, уходить от одной женщины к другой нельзя ни в коем случае". Это можно делать только тогда, когда требуется не просто уйти, но и нанести сокрушительный удар по ее драгоценному самолюбию, отомстить, отыграться за собственные страдания. Вот тогда нужно не просто известить ее о том, что уходишь к другой, но и обязательно добавить, что та, другая - лучше. КПД акции многократно усилится, если сопроводить это сообщение подробным перечнем позиций, по которым ТА лучше ЭТОЙ. Если же мстить особо не за что, уходить надо якобы в никуда.

Василий, инструктируя муровскую молодежь, с цифрами и фактами в руках доказывал, что любая нормальная женщина простит "несходство характеров", но не простит соперницу. Появление другой женщины в жизни бывшего мужа возможно, но потом, позже. Практика Василия показывала, что карантин между одной и другой (между той, от кого ушел, и той, к кому в результате прибился) должен быть не менее шести месяцев. В таком случае "бывшая" и "будущая" могут даже стать подружками.

Второе правило капитана Коновалова звучало так: "Не оставляй девушку, с которой расстался, своим вниманием". Женщины, учил Василий желторотых сержантов и лейтенантов, не терпят пустоты. Ушел? Прекрасно. Но почему не позвонить, не поболтать по-дружески? Почему не поздравить с праздничком и не подарить цветочек? Им же приятно! Они же будут благодарны! А благодарность - это страшная сила и практически единственное противоядие против накопленных за годы (месяцы, дни) семейной жизни обид.

Третье правило было таким: "Уходя, не говори, что. уходишь навсегда". Зачем сеять панику?

Зачем угрожать бедной женщине тем, что "я никогда не вернусь"? Это так же глупо, как истерически орать "Пожар!" в переполненном концертном зале могут как задавить, так и затоптать. Куда гуманнее сказать на прощание нечто вроде:

"Нам надо отдохнуть друг от друга" и "Поживу-ка я пока на вокзале".

Правила капитана Коновалова действовали безотказно, правда, с "младшей" женой Еленой Василию пришлось труднее, чем с предыдущими. Первый год - целый год! - после развода ни видеть Василия, ни разговаривать с ним она не хотела. Дело в том, что Елена ("знать бы заранее" - говорил он потом) оказалась болезненно ревнива. Уход капитана из семьи был воспринят Еленой как подтверждение ее давних подозрений. Василий, разумеется, был смертельно оскорблен подобными предположениями. "Так нельзя, дорогая, - говорил он, - твоя маниакальная ревность приобретает масштабы стихийного бедствия".

Развеять подозрения бывшей жены было непросто прежде всего потому, что они были абсолютно обоснованными. Василий действительно ушел к той самой девушке, к которой Елена его более всего ревновала в последние месяцы совместной жизни.

- Ты представляешь, - жаловался Василий Леониду, - она уверена, что я живу у Наташи!

- Как ты только терпишь эти гнусные инсинуации? - соглашался Леонид.- И ведь самое обидное, что она говорила бы то же самое, даже если бы ты не жил у Наташи. Вот что отвратительно.

По официальной версии Василий жил то на работе, то у Леонида, то у Гоши и, разумеется, соблюдал строжайшую конспирацию. Его появление с девушкой Наташей в общественных местах было совершенно исключено, а сам Василий появлялся в тех местах, где могла быть Елена, в "прикиде" одинокого холостяка, то есть небритым, в нечищеных ботинках, в грязных свитерах и с авоськой, в которой явственно просматривалась банка килек в томате, пакет кефира и четвертушка бородинского хлеба. Причем если по ошибке он надевал утром чистый свитер, то перед выходом в свет старательно посыпал его пеплом и елозил рукавами по грязным муровским подоконникам.

- Если бы капитан работал с таким усердием, как он жену бывшую тешит, любил сказать полковник Зайцев на летучке, - у нас бы нераскрытых преступлений не было.

Но Василий линию свою гнул усердно, и через год отношения с Еленой наладились, что и требовалось доказать.

Кстати, капитан Коновалов свое второе правило "науки расставания" трактовал довольно широко. Так, к знакам внимания он относил и просьбы служебного характера, которые, как он уверял окружающих, помогают женщине почувствовать свою значимость. "Не рубашки же я ее прошу стирать, - говорил Василий младшему оперативному составу. - Хотя и это иногда допустимо".

Василий считал святым долгом подчеркивать превосходство знакомых дам по поводу и без повода, потому что, в соответствии с его учением, самоутверждаются за счет женщин только сирые и убогие. В дружеском общении с бывшей женой Еленой он мог ненавязчиво давить на ее превосходство как по должности, так и по званию. Она это любила. И на этот раз разговор он начал с правильной ноты:

- Товарищ майор, разрешите обратиться?

- Обращайтесь, капитан, - устало, но снисходительно разрешила она.

- Всем известна твоя доброта. Помоги бедному оперу, родная. Надо бы фирму одну проверить.

- Вот сейчас я все брошу...

- Ты посмотри, у вас наверняка по ней что-то есть, - ныл Василий жалобно.

- Не знаю, не знаю. Что за фирма-то?