Тело в шляпе

Я изо всех сил старалась не понравиться Рэне Ивановне, и мне это удавалось все больше и больше. К концу нашего разговора она практически утратила дар речи, только хрипела и разбрасывала по помещению гневные взгляды. На прощание, не получив ответов на большинство вопросов, я смиренно заметила, что пока я ни с кем не делилась своими соображениями о положении дел в пансионе для одаренных детей, "с моей точки зрения весьма прискорбном", но мне бы очень хотелось разобраться во всем происходящем и написать об этом всю правду. Всю!

— Не считаю возможным вводить вас, Рэне Ивановна, в заблуждение и скрывать своих намерений. Около месяца назад ко мне как к журналисту обратилась ваша, ныне покойная, сотрудница Марина Грушина, которая рассказала мне о пансионе много интересного. Разговор с ней записан на диктофон. Я пообещала ей опубликовать серию материалов о нарушениях прав детей в пансионе, а также довести до сведения министра образования эти данные. Да, мне кажется, что родители ваших воспитанников не понимают, куда они отдали своих детей и что с ними здесь делают. Но они должны это знать, и средства массовой информации им в этом помогут. На то и гласность. До свидания, было интересно с вами познакомиться. Я оставлю вам свою визитную карточку?

Вася был бы мною доволен. Я позвонила ему из ближайшего телефона-автомата и близко к тексту пересказала беседу с президентшей. Вася вынужден был согласиться, что до такой потрясающей стервозности, которую я. демонстрировала в кабинете Рэне Ивановны, ему еще расти и расти. Он, правда, сказал не "расти и расти", а… нет, это слишком неприлично.

От санатория «Леса» до редакции "Городского курьера" езды час сорок. Но этого Рэне Ивановне оказалось достаточно. Переступив порог родного отдела происшествий, точнее, переступая его, я поняла, что Майонез на меня зол.

— Что, Александр Иванович? — жалобно спросила я. — Что случилось?

— Скажи, только на этот раз без вранья: ты готовишь какую-то заказуху о турфирмах?

— Я? Во-первых, я не пишу заказух.

— Просил же не врать!

— Во-вторых, как вы себе это представляете? Я могу написать о турфирме, только если убьют какого-нибудь ее владельца или затонет теплоход с туристами. Вообще, Александр Иванович, отдел происшествий — самое невыгодное место в смысле заказухи.

— Допустим. Как ты тогда объяснишь, что тебя, именно тебя, а не того, кто действительно этого заслуживает, приглашают на семинар в курортное местечко? В Грецию.

— Кто приглашает?

— Фонд Моррисов.

— Тогда при чем тут туристические фирмы? Это же научный фонд;

— Но ведь в курортное место. — Майонез был, как всегда, логичен. — Они порют какую-то чушь, якобы им порекомендовал тебя Союз журналистов. Якобы их заинтересовало твое творчество. Творчество! Это они так сказали, не я.

— Это понятно. — С одной стороны, мне было радостно, что Рэне Ивановна клюнула так быстро; с другой — неприятностей с Майонезом не хотелось.

— Александр Иванович, а давайте так сделаем: предложите им кого-нибудь достойного.

— Предлагал? Или ты меня совсем за идиота держишь?

— Что вы! Я считаю, что ваши ум и доброта вне конкуренции! — сказала я как на духу, ничуть не покривив душой.

Майонез, как человек тонкий и прозорливый, на грубую лесть реагировал правильно: он ее обожал. Решив, что я сказала ему нечто приятное (счастье, что русский язык так многозначен), он довольно кивнул, слегка смягчился, но вопрос с Грецией бросать на полпути не пожелал:

— Я предлагал. Предлагал им других, но они ни в какую. Подавай им Александру Митину, и все тут.

— Хорошо, — я решительно подошла к столу. — Я сама попробую их убедить. Кого вы предлагали из достойных?

Майонез (я даже протерла глаза, не мерещится ли мне) несколько смутился:

— Ну… себя, например. Хотя это неважно. Ты с ними в принципе договорись.

— Ладно, договорюсь.

— И зайди к главному. Он тебя искал. Я пошла. Главный редактор "Городского курьера" Юрий Сергеевич Мохов относился ко мне по-отечески и не разделял критического настроя Майонеза. Более того, он весьма критически относился к самому Полуянову. Юрий Сергеевич называл жанр, в котором работал Майонез, — "мертвый труп убитого покойника".

— Не сам придумал, — горестно вздыхал он, — это термин Бори Пастернака, не поэта, а бывшего редактора журнала «Парус».

Юрий Сергеевич время от времени предпринимал попытки бороться с Майонезом, но безуспешно.

— У отдела происшествий есть три темы, за рамки которых они почему-то выходить не хотят. Первая — бандитские разборки с окровавленными трупами. Вторая — в Мытищах накрыли цех по разливу поддельной водки. Третья — на Киевском вокзале задержали партию контрабандных сигарет. Все. Почему бы не написать еще о чем-нибудь?

К примеру — в позапрошлом номере было про сигареты, в прошлом, и в этот номер отдел предлагает репортаж об этом же.

— Так ведь каждый день задерживают, — резонно возражал Майонез, после чего Юрий Сергеевич малодушно отступал.

Главный, как оказалось, не видел никакого криминала в тому чтобы я поехала в Грецию.

— Поезжай. Только в счет отпуска.

— Что вы, Юрий Сергеевич, меня же Майонез сожрет.