Тёлочки в беде

– Федя, мне помощь твоя нужна. Меня мамка зарезать грозится. Я домой идти боюсь. Помоги, Федя, а? Скажи, что со мной встречаешься.

Вот-те раз, а секс? Петька разочарованно поправил ставшие тесными штаны. Облом? Ну, нет!

– Не бойся, я тебя провожу. Потом, – казалось, вместо застенчивого Петьки, его голосом заговорил кто-то другой. Руки сами собой потянулись к тонкой девичьей талии, неожиданно проворно прижимая Маринкино бедро к своему паху. Наощупь её тело было невероятно горячим и нежным. Большие груди упёрлись прямо ему под дых, вызывая сладострастный спазм. Петька забыл, как дышать.

– Проводишь, честно? – выдохнула Маринка ему в лицо, облизывая пухлые губы. Кажется её лицо было мокрым от слёз. Вне себя от восторга Петька принялся неумело тыкаться носом в её заплаканные, прохладные щёки, нос, горячую шею… о-о-о…

– Честно!

Маринка сама обхватила его рот своими солоноватыми на вкус губами и легонько провела по его губам проворным язычком. Умеет целоваться, чертовка!

Он не помнил, как залез ей под футболку, отодвигая шелковистую ткань трусиков. Бритая. Захотелось поцеловать её там. Он опустился на колени, принимаясь жадно прижиматься к заветным складочкам губами и бесстыдно посасывать мягкую, ставшую влажной и податливой, плоть. От запаха её возбуждения Петьку затрясло. Девушка чуть слышно застонала, сладострастно извиваясь.

– Подожди-подожди, – вздрогнула она всем телом, ещё сильнее намокая, – Вот здесь, пожалуйста, – попросила она, истекая соками, – И пальчиком. Если можно.

Каким пальчиком? Петька опрокинул её в траву, уверенно стаскивая трусы и задирая футболку до самой шеи, вцепился трясущимися пальцами в заевшую молнию на брюках. От накатившей похоти его ставшая пустой голова совсем не соображала.

– Ой, нет. Не надо. Мне страшно, – Маринка судорожно сдвинула свои крепкие, опасно обнажённые ножки и поспешно поправила задравшуюся до неприличия одежонку. Отползла назад, отыскивая в траве беленькие трусики. Нервно затеребила эти треклятые трусы ручонками.

– Ты девочка ещё? – Петька настолько удивился, что его боевой настрой существенно поник. Девственница. В двадцать лет?

– Ну… да.

Петька не знал, радоваться ему или плакать, но делать «это самое» почему-то совсем перехотел. Как и провожать Маринку до дома. Вспомнились слова деда про генофонд и прочее. За девственницу ему, Петьке, точно яйца открутят. Оно ему надо?

– Предупреждать надо, – буркнул он еле слышно и устремился прочь. Даже побежал.

– Федя, а проводить? Ты же обещал! – жалобно захныкала Маринка где-то за его спиной. Но парень не ответил.

Петька ненавидел себя за трусость, но по-другому не мог. Не нужно ему Маринку Дубилину портить. Беда случится. Петька дедушке верил.

Грязная футболка

– Ну, ты где ходишь? Мать места себе не находит! Сколько можно по кустам прятаться. Давай домой!

Взъерошенный Васька подкараулил её на выходе из кленовой рощи, неожиданно вырастая из-под земли, как чёрный великан. Маринка даже взвизгнула от ужаса. Вот, мамка. Вот, змея. Мужику своему ничего не сделала, а её, дочь единственную, на мясо пустить решила? Где справедливость? Где материнская любовь?

Интересно, Васька Федьку видел? Вроде нет. Драка была бы.

– Не пойду я домой. Боюсь, – отозвалась Маринка капризно, вытряхивая из распущенных светлых волос травинки и веточки. Вот, Федька проворный. Опрокинул её, неопытную дурёху, на обе лопатки, как честную давалку. Она его даже толком оттолкнуть не успела. Чуть не трахнул, стервец. Внизу живота стало горячо.

– Чего боишься-то, Мариш? – раздражённо поинтересовался отчим, суетливо оглядываясь. Его уже полчаса ждала верная Маруська, поэтому травить байки не было времени. Чёрт бы эту надоедливую падчерицу трахнул! Самый сраный и раком. Боится она. Чего в маленьком селе бояться? Скуки?

– А то не знаешь?

Начинается! Она боится, а он догадаться должен. Вот, бабы. Вот, дурной народ. Что в сорок, что в двадцать – хрен поймёшь, что в их глупой башке творится. Девственности своей хвалёной лишилась? Наконец-то. Давно пора!

– Мне, Мариш, твои проблемы до пизды, – разозлился он, демонстративно сплёвывая и доставая из карману запечатанную пачку сигарет, – У меня своих проблем куча.

– Значит, и тебя мамка хочет на мясо пустить?

– Чё плетёшь-то? Домой иди. Мать переживает, плачет. Думает, увезли тебя похитители насильно, украли.

– Плачет?

– Ну, да. Тебя Танька больше меня любит.

Маринка шумно выдохнула, расслабившись. Она даже не заметила, что стоит посреди лунного света совсем одна. Подкуривший сигаретку отчим скрылся в ночной темноте, как будто в проруби утонул. Только лёгкое облако табачного дыма после себя оставил. Вроде был человек и исчез. Ну, и чёрт с ним.

Девушка благодарно улыбнулась – мамка её любит, резать не будет. Значит, просто припугнула. А вот Ваське, конечно, достанется. Всё он виноват!

Мамочка! Как могла Маринка в её любви усомниться? И она направилась к дому, весело приплясывая.