Телохранитель для мессии

Спустя некоторое время герцогиня в сопровождении личной служанки, то бишь замаскированной меня, покинула апартаменты. Я тащила шлейф парадного платья Велиссы, за который успела пару раз неосторожно дернуть, чем заслужила многообещающий взгляд герцогини. Мои глаза тут же, как и положено образцово-показательной прислуге, были опущены долу. Обширной экскурсии вновь не получилось, мне оставалось только обозревать идеально чистый, выложенный причудливыми узорами мраморный пол. Чем дальше мы заходили в глубь дворца, тем больше людей попадалось нам навстречу. Количество ног, проходивших мимо меня, увеличивалось с каждым поворотом. Ноги были очень разными: от обутых в грубоватые башмаки и облаченных в простые, но добротные штаны и юбки наподобие моей – у слуг, до вычурных сапог, надетых на бархатные панталоны, или крошечных туфелек под пышными кринолинами – у аристократов. Но никто не посмел остановить нас или даже окликнуть: наверняка Велисса постаралась состроить соответствующую случаю гримасу.

Караул возле Императорских покоев пропустил герцогиню молча, почтительно разведя скрещенные церемониальные алебарды. После ярко освещенных залов и коридоров сумрак приемной, а затем и спальни казался непроглядным. Легкое дуновение, пробравшееся из-за отрытой двери, не выжило в спертой атмосфере комнаты.

Никогда не могла понять: почему умирающие должны проводить свои последние минуты в темноте, когда им и так страшно? В том, что здесь находился умирающий, не оставалось никаких сомнений: тлетворный запах предстоящего горя уже витал в воздухе, пропитывая тяжелый материал портьер. В центре помещения на возвышении, к которому вели три ступени, стояла кровать чудовищных размеров. На ней сиротливо лежал дряхлый, высохший старик. Вот кого мне уж точно охранять не придется. Вряд ли он задержится на этом свете.

– Мой Император. – Велисса, легко преодолевая ступени, со слезами на глазах бросилась к этой мумии, чтобы прильнуть к сухой, морщинистой руке. – Простите, мы не успели…

Император сделал едва заметное движение свободной рукой, и две фигуры серыми тенями отделились от полога и исчезли за дверью.

«Один маг, другой воин», – безошибочно подсказала моя выучка алонии.

– Ты привезла ее. – Голос, изрекший это утверждение, оказался необычайно сильным и глубоким для высохшего тела. – Все остальное не имеет значения.

– Привезла, – обреченно подтвердила Велисса. – Но я опоздала… безнадежно опоздала… – Слезы с удвоенной силой потекли по ее щекам.

– Ничего, Тилан еще поборется. Хвала Прародителю, наследник у меня достойный!

Плечи Велиссы поникли, будто на них взвалили непосильную ношу.

– Я хочу посмотреть на Избранную.

Велисса освободила место возле старца, чтобы я могла подойти к ложу, пред светлы очи Государя Императора. Встретившись с ним глазами, я уже не смогла отвести взгляд. Потрясающе красивые, с плещущейся в них синевой и жаждой жизни, они не должны были принадлежать умирающей развалине. Эти глаза разбирали меня на составные части, взвешивая и оценивая каждый элемент по отдельности и вместе, невозмутимо отсеивая лишнее. Я упрямо задрала подбородок, освобождая себя из плена его взгляда.

– У тебя есть характер и независимость, – одобрительно отметил он. – Но насколько это хорошо, время покажет.

Интересно, как он это определил?

«Комплименты с утра…» Примета плохая.

– Ничего удивительного здесь нет, Ваше Императорское Величество. – Строптивое пожатие плеч. – Характер есть у любого разумного существа, пускай его иногда и принимают за отсутствие оного.

Морщинистая рука в старческих пигментных пятнах приподнялась, но, не выдержав собственного веса, упала обратно на покрывало.

– Да тут еще язык, острый, как ивильский клинок. – Император попытался улыбнуться и перевел взгляд на всхлипывающую Велиссу. – Помнишь, Дэрриш как-то говорил, что любит трудности? Что ж, пусть радуется – с ней их будет немало.

Герцогиня негромко выругалась, чем заставила меня нервно хихикнуть. Я-то думала, Велисса и слов таких не знает!

Но Императора наше неподобающее поведение у его смертного одра только порадовало.

– Так-то лучше, девочка! Сырость будешь разводить в другом месте и в другое время. Как ты думаешь, сколько мне лет, Избранная?

Вопрос, заданный без всякого перехода, застал меня врасплох. Льстить я не хотела, грубить тоже, поэтому благоразумно промолчала.

– Молчишь? Благоразумно с твоей стороны.

Я продолжила проявлять благоразумие, не поддаваясь на провокации Императора. Видимо, это была его любимая манера разговора – огорошивать собеседника неожиданными вопросами и самому на них отвечать, наблюдая реакцию.

– Пятьдесят.

Я посмотрела на него с откровенным изумлением: ему, должно быть, за сотню, но никак не ее половина.

– Да, это так. – Старик устало смежил веки и неожиданно попросил: – Возьми меня за руку.

Рука на ощупь была шершавой, сухой и еле теплой, как оставленная на солнцепеке газета.

Император открыл глаза. Отчаянная надежда в его взгляде умерла при виде недоумевающего выражения на моем лице.