Телохранитель моего мужа (СИ)

Он встаёт со стула и подходит ко мне. Мягкая поступь большого хищника в хорошем настроении. Он чувствует меня. Не знаю уж как и чем.

Он садится рядом, обнимает, утыкается лицом в плечо.

— Это так странно. Я готов для тебя сделать даже невозможное. Никогда раньше не чувствовал и половины того, что ощущаю сейчас. Это как сменить кожу — и получить много нюансов. Я пока не могу собрать их в кучу. Может, не умею, но хочу научиться выражать внутренние желания, делиться ими с тобой. Я не пугаю тебя?

— Нет.

Это правда. С ним удивительно спокойно. С почти незнакомым человеком. По ощущениям — я бы доверила ему всё. Без колебаний. Но это эгоистично.

— Не требуй от меня больше, чем я могу дать, — прошу его, сжимая руку, что лежит на моём животе. — Дело не в тебе. Во мне. Я замужем. Алексей мой муж. Это был мой выбор. Что из того, что я однажды ошиблась, приняла желаемое за действительное? Это пока ничего не меняет.

— Ты просто не хочешь, — я чувствую, как Артём напрягается. — Какая-то фатальная жертвенность для человека, который не достоин даже взгляда, не говоря уж о чём-то большем. Пообещай мне, — требует он, сжимая меня в объятиях покрепче. Горячее дыхание обжигает шею. По телу бегут мурашки.

— Что я должна пообещать? — спрашиваю, пытаясь сдержать горячую дрожь.

Ты ничего не должна на самом деле. Но я хочу, чтобы, когда всё закончится, ты ушла от него. Больше тебе не нужно его бояться. Зависеть от его прихотей. Мы что-нибудь решим и с Серёжей, и с Лялей. Нет больше причин за него держаться, Рина.

— Я хочу этого больше всего на свете, — шепчу я и чувствую, как приближаются непрошенные слёзы. Однако, я не дам им пролиться. — Но сомневаюсь, что будет просто. Он не из тех, кто с лёгкостью расстаётся со своими игрушками.

— Ты будешь не одна, а мы уж как-нибудь этого кукловода обломаем.

— Ладно, посмотрим, — вздыхаю. — Я приготовлю завтрак. Всё равно не спим.

— Я помогу тебе.

Правда, он не столько помогает, сколько мешает: ходит за мной по пятам, целует, куда попадёт. Это смешно. Забавно. Вначале я хихикаю, а затем смеюсь. Мы вымазались в муке, разбили яйцо, но я запоминаю эти счастливые мгновения.

Когда рядом бродит опасность, учишься ценить простые радости. Врезаются в память мелочи. Звенят на разные лады струны души, а память делает моментальные снимки, чтобы хранить и беречь их. А потом, позже, можно будет доставать воспоминания и рассматривать. Прижимать к сердцу. Радоваться, что это было, случилось в моей жизни.

У Артёма снова звонит телефон. Он уходит, чтобы поговорить, а я допекаю блинчики. Запоздало думаю, откуда здесь продукты, если в квартире долго никто не жил. Но я обо всём могу спросить Артёма. Спросить, не боясь вспышки гнева, издевательств, насилия.

Да, я подам на развод, как только всё утрясётся. А пока… я живу без документов и денег. Практически — привидение, особенно, если учитывать, что я «погибла» где-то на автостраде.

38. Артём и Рина

Артём

Я вёл себя как мальчик-зайчик из очень правильного церковного хора. У меня, наверное, нимб над головой вырос. Только правда заключалась в том, что ждали меня ряды озабоченных и повёрнутых на сексе мудил: постоянно хотелось касаться Рины, словно невзначай, дышать её запахом, млеть, как распоследнему извращенцу. И я не отказывал себе в удовольствии.

От этого тупеешь. Я ощущал себя томной коровой с огромными глазами и ничего не мог поделать. Чувство самосохранения отказывало. Всё вокруг — трын-трава. Не хотелось ни бояться, ни осторожничать. Жить на полную катушку — вот о чём я мечтал.

Рина напекла мне блинчики — восторг! Я целовал ей пальцы, когда она угощала блинами, — кайф!

Я мечтал трахнуть на столе её, пахнущую ванилью, разгорячённую от стояния за плитой. Представлял, как раздвину стройные ноги и войду прицельно, до отказа. Буду смотреть, как она вспыхивает, как закрывает глаза, как часто дышит, приближаясь к пику, и падает в оргазм вместе со мной.

Душевный стриптиз. Обнажённые чувства. Фантазии подростка, изнывающего от похоти к единственной женщине — идеалу, пределу мечтаний.

Мы очень мило позавтракали. Приняли душ по очереди. Я снова не осмелился приставать. Сдерживал себя как мог. Лёгкость. Эйфория. И нет никакого желания думать, что будет дальше.

Серьёзный и рациональный я где-то на осколках сознания зудел, что нужно собраться и сосредоточиться. А я не мог. Мы заслужили передышку. Хоть на несколько часов.

— Откуда в квартире, где давно никого не было, продукты? — спрашивает моя подозрительная девочка, и я улыбаюсь ей, как Чеширский кот: есть только моя улыбка, а всё остальное — где-то далеко-далеко.

— Мари по моей просьбе завезла. Я её попросил сделать это на всякий случай.

— Подготовился заранее? — не сводит Рина с меня серьёзных глаз.

— У настоящего профи всегда должно быть несколько путей к отступлению. На всякий случай. Видишь, пригодилось.

— Кажется, кого-то сейчас разорвёт от самодовольства, — вздыхает Ринка и сползает по креслу, устраиваясь поудобнее. — Хотела бы я точно так же сейчас улыбаться.