Телохранитель моего мужа

— Она всегда была дерзкой, бунтаркой. Мы остались одни слишком рано. Я не совсем взрослая. Она — бунтующий подросток. Ляля без конца влипала во всякие истории, вечно её тянуло на подвиги или выходки. То она на спор из окна прыгала. Хорошо хоть не с пятого этажа. То влюбилась без памяти в семнадцать. Мы делали аборт, медленно отходили от несчастной любви. Мне казалось, всё постепенно выравнивается, а оказалось всё не так.

Рина снова натягивает одеяло, она уже похожа на кокон — только нос торчит да губы шевелятся. Я вижу их отчётливо.

— Я тогда уже встречалась с Алексеем. Мне приходилось делить внимание на двоих. И в какой-то момент я Лялю снова упустила. Она связалась с дурной компанией. Задолжала деньги. Ей угрожали. На тот момент я неплохо зарабатывала, но такой суммы у меня не было. И тогда я попросила у Алексея.

— И он дал, но с условием, — не смог я скрыть сарказма.

— Да, — ответила она. — Алексей потребовал, чтобы мы поженились.

— И ты согласилась.

— Да. У меня не было выхода. Я хотела спасти Лялю.

— Судя по всему, у тебя не очень получилось.

Она молчит. Я слышу её дыхание. А я мысленно бью себя по лицу. Наотмашь. Зачем я так с ней? Что я знаю о том, что было? Имею ли я на это право? Осуждать? Лезть в душу? Оставлять комментарии?

— Я знаю. Но я попыталась. Думала: она переросла, одумалась, осознала. Ведь все когда-то становятся взрослыми. Пять лет назад Лялину жизнь я обменяла на замужество с человеком, которому нужна была жена. Не покорная жертвенная лань, что обречённо идёт на смерть, а в меру строптивая лошадка, которая умеет взбрыкивать временами.

Тогда я думала, что ерунда. Потерплю. А потом придумаю, как избавиться от навязанного замужества.

— Это тогда её так?..

Рина молчит. Я вижу, как натягивается до упора одеяло на её плечах. Видимо, она изо всех сил сжимает в кулаках концы, пытаясь спрятаться от безжалостной действительности.

— Нет, — голос её звучит хрипло. — Это позже. Вначале случился мальчик. Так Алексей зовёт ребёнка, Серёжку. Того самого, которого сейчас охраняют твои люди.

У меня голова кругом. Он всё же сын Рины?.. Но она развеивает мои сомнения.

— Я до сих пор не знаю, кто его отец и откуда он взялся. И, наверное, никогда не узнаю уже об этом. Серёжа — сын Ляли. Мой родной племянник. Мальчик, у которого есть мы и нет никого.

Она сидит слишком одинокая в своём одеяле-коконе. Слишком сломленная этим тяжёлым разговором.

— Не плачь, — говорю я Рининому сердцу, потому что глаза моей девочки сухи. — Мы подумаем, что можно сделать.

А затем я её обнимаю. Прижимаю к себе. Крепко-крепко прижимаю, ощущая, как Рину начинает трясти. Это тяжело. Я знаю. Но ведь я поэтому и рядом, чтобы ей никогда больше не было больно. Я постараюсь. Сделаю всё, чтобы оградить, уберечь, защитить. Я должен. Иначе жизнь потеряет смысл.

31. Рина

Нужно было дорассказать всё одним махом, но я не смогла. Смалодушничала. А ещё подумала: зачем ему? Как-то нехорошо втягивать человека в свою судьбу, в прошлое и настоящее.

Он сделает свою работу и уйдёт. Так даже лучше, потому что Алексей не тот, кто оставляет принадлежащее ему имущество без присмотра. Рано или поздно он меня найдёт. Или найдут те, кто за ним охотится.

Кажется, я устала. И бояться, и жить собачьей жизнью. Может, проще сдаться, но у меня Ляля и Серёжа. Если я опущу руки, они точно никому не будут нужны. Поэтому я ломаю голову, как выкрутиться.

Самый лучший вариант — уехать куда-нибудь далеко-далеко. Спрятаться, залечь на дно. Но без документов, денег сделать это не так просто. Мне не вырвать Серёжку из детдома. Разве что украсть. Мне не спрятать Лялю с таким диагнозом и внешностью. Мне не найти работу, хотя в век компьютерных технологий с этим может быть и попроще.

Я могла бы искать заказы на переводы через Интернет. Веточка однажды предлагала. Но Алексей бы меня убил, если бы узнал, что я подрабатываю. Я смалодушничала, а зря. Сейчас бы у меня были деньги. Хоть какие-то.

Я на обочине жизни. Живу в чужой квартире. Сплю с чужим мужчиной, который оплачивает мою еду, лечит сестру, охраняет племянника. А самое страшное — я не знаю, что будет завтра. И будет ли оно.

— У нас ещё есть незавершённые дела, Рин, — гладит меня по спине Артём и вырывает из невесёлых дум.

Я так и лежу, завёрнутая в одеяло, как колбаса. Он прижимает меня к себе. Даже сквозь одеяло я чувствую: он ещё не удовлетворён, ему хочется ещё секса. Эрекцию не скроешь и не спрячешь. Но то, что он не делает попыток присунуть, потому что ему хочется, трогает меня до слёз.

— Успеем, — говорю и, отстранившись, распахиваю одеяло. — Иди ко мне, — льну голым горячим телом к его коже, уже немного остывшей. Он так и лежит обнажённый. Даже не попытался одеяло отвоевать. Какой же он хороший и добрый.

Артём шумно втягивает в себя воздух.

— Что ты творишь, моя девочка, я ж не остановлюсь.

— И не надо, — опрокидываю его на спину и ложусь сверху.

Я целую его в губы, провожу руками по бокам. Мщу немножко, дразня пальцами рёбра, но с ним этот номер не проходит.

— Я не боюсь щекотки, — заявляет, улыбаясь, как Чеширский Кот.