Тем временем. Телевизор с человеческими лицами

Кстати, значит, интересный момент в отношении того, что мы позаимствовали византийскую культуру и поэтому оказались на периферии. Интересно то, что мы позаимствовали у них религию, но мы не позаимствовали византийского понимания законности. А одно без другого — это совершенно другая культура. Потому что, не забудьте, византийская законность стояла на плечах римского права. И вот этой привычки к закону у нас нет. Почему? Да потому, что закон всегда в руках власти, всегда в руках государства, оно рулит. Значит, и отношение у людей к этому суду и к этому закону такое: это не для нас. Это господа придумали для себя, а мы будем всегда виноваты. Но я глубоко убежден в том, что рыночная экономика, те нормы, которые вырабатываются в процессе ее развития, они, в конце концов, начинают диктовать определенные линии поведения. Когда Вы ссылаетесь на Америку, что там чистоган правит и т. д. и т. п., я Вам должен сказать, что разоблачение Энрона произошло не из России. А произошло из Америки. И как раз сила этой цивилизации, сила демократии заключается в том, что рано или поздно соответствующее событие получает адекватную оценку. Пускай народ там немножко помешался, с нами это тоже бывает; пускай поддерживает президента Буша в его нападении на Ирак, но потом все станет на свои места. Дальше. Вы говорили, сельская община, все друг друга знают. Да, эта цивилизация особая, она имела особую систему социального контроля: социальная ткань там была особенная. Сейчас вокруг нас обезличенный город. Поэтому нужны публичные институты, которые тоже обезличены. Что за институты? Это закон. Это право. А второе, ну так тогда нужно, извините меня, внушать уважение к праву. А если власть сама себе позволяет один раз посчитаться с законом, а другой раз его самого нарушить, то тогда, извините, какое уважение? Опять, извините, опять Шемякин суд, или Басманный — какая разница. Значит…

Ведущий. Евгений Григорьевич, я непременно вернусь к Вашей мысли. Андрей Сергеевич опаздывает на самолет, и мы должны будем его сейчас отпустить…

Кончаловский (как можно более искренно). К сожалению. Очень интересно разговаривать с вами…

Чубайс (ехидно). А что для Вас важнее, какой-то самолет или дискуссия?

Кончаловский (с подтекстом). Надеюсь, что мы еще встретимся.

Чубайс. Вы уходите, а я со многим не согласен.

Кончаловский уходит под аплодисменты

Чубайс. Вообще у нас разное понимание, я уже сказал, ключевых терминов, поэтому и рецепты будут разные, и конструкции будут разные. Я глубоко убежден в том, что Россия страна, разорванная во времени. До октябрьского переворота это одно государство, а после совершенно другое. Вы, Евгений Григорьевич, говорите о том, что личность подавлялась полторы тысячи лет, ну так просто представьте, какая же должна быть личность, если ее полторы тысячи лет подавляли и не подавили. Во-первых, она сформировалась не так рано, она довольно поздно сформировалась. Личность появилась в определенную ситуацию, в определенном контексте, и ограничения в России… то есть…

Ясин. Против чего Вы возражаете, я никак не пойму? (Ведущий. И я тоже не очень пойму.)

Чубайс. Против того, что в России вечно подавляли свободы, подавляли личность. Да личности не было нигде. Это довольно позднее понятие. Как можно полторы тысячи лет подавлять личность, если ее вообще не было, если она была не сформирована? А права и свободы в Росси были, свои, правда…

Ясин. Личность князя Курбского была или нет?

Чубайс. Ну, это… это один-единственный, это первый беженец, диссидент, да… (Ясин. Что-то Вы так плохо думаете о русском народе!) …в России, другое… других не было, других не было. Вы начинаете критиковать все. А можно ли критиковать мать и отца? Нельзя нашу историю ругать. Потому что… можно, конечно, ругать, но нельзя ее вообще разносить в клочья и говорить, что все было неправильно. Хотя бы потому, что за тысячу лет было создано самое большое в мире государство. И когда расширение прекратилось, то за четверть века, с 1890 до 1916-го года, от количественного роста перешли к качественному, и были самые высокие в мире темпы экономического роста.

Ясин. Я просто сейчас лопну от гордости.

Чубайс. Ну, это неплохо, это неплохо.