Тем временем

Успенский. Александр, а можно я задам писателям вопрос? (Ведущий, щедро. Задайте, конечно.) Когда-то финская корреспондентка спросила меня, что нового в советской детской литературе? Я подумал, что ж нового, думал минут пять, потом сказал: произошла смена поколений. Михалков, Алексин больше не нужны, а читают Коваля, Гришу Остера… Тогда она задала второй вопрос: а чем вы отличаетесь от предыдущего поколения? Я думал минут двадцать и сказал, что, если старшее поколение были педагоги, нравоучители, воспитатели, то мы ближе к пионервожатым, мы ближе к детям. Тогда она мне задает третий вопрос, на который я, сколько ни думал, не ответил. Какое следующее поколение придет вам на смену?

Ведущий. За неимением пионеров, и пионервожатых тоже не видно…

Остер. А дети будутписать для себя сами. Они еще подождут-подождут, увидят, что для них вообще никто ничего не пишет, и примутся за дело. Слава Богу, сейчас теперь есть Интернет, есть ЖЖ, можно и обмениваться друг с другом посланиями, не нужно ждать, чтоб тебе показали по телевизору или сделали мультфильм, не нужно ждать, чтоб тебе издали книгу. Наступает новая эпоха, когда люди начинают общаться между собой легко и просто, как мы, сейчас сидящие за столом.

Ведущий. «Вредные обмены».

Остер. Ну почему, вредные? Это будут полезные обмены.

Яснов. Гриша, но ты не учитываешь одну вещь: ребенок не любит, когда такой же ребенок, как он, про него что-то пишет.

Остер. Он не любит, когда про него, но он любит, когда про себя.

Яснов. Не важно. Ребенку интересно читать и смотреть, особенно картинки, как взрослые делают, а не как ребенок делает.

Москвина. Я ко времени отношусь не так трепетно, как Эдуард Николаевич. Я считаю, что есть некие идеалы человеческого сердца, которые навсегда. Только очень поверхностный слой какой-то меняется. Есть ЖЖ, есть Интернет, много чего есть, но важные вещи какие-то остаются. Процитирую Юрия Коваля: он пришел к нам на семинар, и сказал: как говорил Генка Снегирев — он немножко подвыпивши пришел — как говорил Генка Снегирев, никогда не опускайтесь до современности.

Ведущий (несколько ехидно). Ну не все же могут писать про улетающих крокодилов, кому-то надо и с современностью соприкасаться. Я прошу включиться в разговор Григория Гладкова. Григорий Васильевич, а Вы никогда не пробовали через Интернет выходить со своей музыкой к детям?

Камера разворачивается в глубь зрительного зала; как и положено поистине народному композитору, Григорий Гладков сидит среди аудитории

Гладков. Мы недавно создали проект «Музыка детям», но с нуля, потому что ничего в Интернете, связанного с музыкой для детей, нет. Но я хотел бы сейчас сказать о том, кто приходит. У нас с Михаилом Ясновым была пластинка на фирме «Мелодия», называлась «Чудетство». Я пою эту песню в разных регионах и спрашиваю: что такое «Чудество»? Когда-то говорили: «Чук и Гек, и детство». В Одессе сказали: «Чуковский и детство». Потом пришла перестройка, появилось «Чумазое детство», кажется, в Тюменской области. В Магнитогорске «Чугунное детство». Мы заехали в Сибирь, и один мальчик встал и сказал: «все знают, какое детство, но не говорят, а я скажу, «Чудовищное детство». А в Москве недавно: «Чубайс и детство», закричали дети. Вот новое поколение какое приходит. А если говорить о мультипликации, то мы с Эдуардом Успенским сделали когда-то «Пластилиновую Ворону», все ее знают. Но секрет ее популярности в том, что Эдуард Николаевич адаптировал басню Крылова о Вороне и Лисице, а Крылов все перевел из Лафонтена, а Лафонтен взял сюжет у Эзопа, у кого взял Эзоп, неизвестно. Преемственность. Очень важно, чтобы из поколения в поколение передавались добрые вещи, на которых мир стоит. А мир родился из детства, из детской фантазии, из доброты; в детстве, мы все счастливы необыкновенно, каждую секунду.

Ведущий. Вообще говоря, с детской культурой пессимизм как-то (все хором подхватывают) не вяжется.

Занавес

9. ДЕНЬГИ

Считается, что русской культуре — в отличие от западной — противопоказано сочувственное или хотя бы холодно-прагматическое отношение к деньгам. Нехороший герой «Бедной Лизы» Карамзина откупается от брошенной девушки, посылая ей 100 рублей. Германн в «Пиковой Даме» хочет утроить, усемерить свое состояние — и доводит до смерти старую княгиню, после чего проигрывает все и сходит с ума. Чичиков следует завету отца «копи копейку» и теряет человеческий облик. Обломов наотрез отказывается следовать меркантильным путем Штольца; Раскольников убивает старуху-процентщицу, Настасья Филипповна страстно бросает рогожинские тысячи в огонь, Лопахин приказывает вырубить вишневые деревья и кричит в угаре делового восторга: «Вся Россия — мой вишневый сад!»…