Тем временем

Табаков, несколько даже обиженно. А как ты думаешь? Потом отбросил он полиэтилен и остался ню, такой вот грандиозус вульгарис… И дальше, ребята, стал дергать себя за гениталии. Дергает и дергает. Безо всякого на то повода! Дергает! Потом, когда… (стихийные аплодисменты)…когда закончил дергать — ушел, видать, от стыда со сцены. Дальше закончилось совсем гиньольно. Папка с мамкой, мещане, кляйне-бюргеры, заснули вечерком, а Танечка и Ванечка в этую самую спаленку с молотком. Сначала бил-бил сынок по головам папку с мамкой, бил-бил — не добил. Подошла сеструха и закончила процесс этот. Добила.

Я понимаю, что я комический артист и высмеять могу кого угодно… Но, как бы вам сказать, после такого думаешь: нет, Запад есть Запад, Восток есть Восток. Такие срыгивания немецкого экспрессионизма двадцатых годов у нас не пройдут, и слава Богу.

Аксенов. И как вела себя публика?

Табаков. Я бы так сказал: серьезно. То есть не свистели и… (Ведущий. Значит, задевало за живое?) Видимо… И это, ребята, был не самый худший спектакль. А вот когда по Лессингу, по «Эмилии Галотти» прошлись…

Давыдова. Да, прекрасный спектакль, один из лучших… Прекрасный спектакль!

Табаков. А-а-а-а-а-а… Тогда рассказываю, тогда рассказываю! На сцене беспредметное пространство, две стены, и там делеко-далеко дверца, и оттуда долго, секунд сорок, идет человек. Подходит к рампе и начинает кривляться; когда в школе-студии кто-то из нас так играл, то Василий Иосифович Топорков говорил: «артист-ражист»… И такое длится, простите меня, час пятьдесят без перерыва… Немец, когда заплочено, не позволит изгадить себе вечер. Он досидит до конца и уйдет с каким-то содержанием. А меня никак не достигали эти экзерсисы. Я сидел и все думал: кто ж вас так плохо учит играть-то? Что ж вы кривляетесь? Ну, словечка в простоте не скажете — все с ужимкой! Я-то, в отличие от них, умею и так, что позволяю себе редко, а умею по-другому, да еще других учу, чтоб по-другому, и у меня получается иногда. И вот различие нашего подхода к предмету, который называется «театр». То, что я делаю, это вроде как бы все-таки просветительская деятельность, временами успешная, временами менее успешная; развлекая, как говорится, дидактику допускаем, и большего смысла для театра я не вижу. (Аплодисменты.)

Ведущий, обращаясь к Марине Давыдовой. Марина, во-первых, из этого можно сделать вывод, что русский театр уж точно жив и в полном расцвете. (Табаков. Да, я сегодня имел успех.) Успех и еще какой. Во-вторых, конечно, у критика судьба, особенно у театрального, незавидная, потому что переиграть большого артиста невозможно, даже и пытаться бесполезно.

Давыдова. Теоретически так и «Гамлета» можно пересказать, если обладать даром таким…

Табаков. Если плохо играть «Гамлета», то можно и «Гамлета» так пересказать.

Ведущий. Переубедил Вас Олег Палыч или нет?

Давыдова. О, нет, нет, совершенно не переубедил. Но мне было так интересно, я просто готова… (Ведущий. Вот ради этого мы в театр и ходим.) …часами сидеть и слушать, как Олег Палыч рассказывает про немецкий театр, который я очень люблю.

Занавес

РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА № 5

29 марта 2009 я перепечатал, с сокращениями, в своем ЖЖ (arkhangelsky) статью главреда «GQ» Николая Ускова про телеканал «Культура», чтобы послушать, что люди об этом обо всем думают.