С т р а ж. Видишь корабль? Он из Делоса. А по приговору, на следующий день, как придет корабль из Делоса, Сократ должен умереть.
Ф е д о н. Сократ знает это?
С т р а ж. Да. Но он не знает, что корабль придет сегодня.
Ф е д о н. Значит, побег можно совершить только этой ночью?
С т р а ж. Тише… Да. Иначе завтра, перед закатом, он умрет.
Ф е д о н. Кто дежурит ночью?
С т р а ж. Я и мои друзья.
Ф е д о н. На них можно положиться?
С т р а ж. Твои деньги — наше дело. И Сократ целехонек окажется в Фивах.
Ф е д о н. Я ему сейчас объявлю об этом.
С т р а ж. А он что, ничего не знает?
Ф е д о н. Нет.
С т р а ж. И спит? Ну и дела. А я-то думал…
Ф е д о н. Жаль будить тебя, Сократ, но приходится.
С о к р а т
Ф е д о н. Ах, Сократ, можно только удивляться, глядя, как сладко ты спал.
С о к р а т. Да ведь было бы нелепо, Федон, если бы я в моем возрасте стал роптать на то, что придется умереть.
Ф е д о н. И постарше тебя умирали, да роптали.
С о к р а т. Всякое бывает.
Ф е д о н. Может, так, а может, иначе.
С о к р а т. Разве собираются отменить приговор?
Ф е д о н. Нет. Я договорился со стражем. Этой ночью ты должен бежать. Только этой ночью.
С о к р а т. Бежать?.. Должен?.. И ты берешься доказать мне это?
Ф е д о н. Тут и доказывать нечего. Приговор нелеп, несправедлив. В Фивах ты сможешь жить в почете и любви.
С о к р а т. Даже так? В почете? Не таясь?
Ф е д о н. Только так! А перед кем тебе таиться, Сократ? Все понимают, даже судьи, даже твои враги, что ты прав. И ты нужен всем, кроме твоих врагов.
С о к р а т. А если я хочу умереть?
Ф е д о н. Так умри на свободе. Когда придет твой естественный предел. Зачем же обрекать себя на смерть по воле врагов? А твои сыновья? На тебе долг — воспитать их. А Ксантиппа? Ты подумал о ней? Итак, в эту ночь все должно произойти. Иначе спасение невозможно. Вот и все мои доказательства.
С о к р а т
Ф е д о н. Конечно, только такая.
С о к р а т. Прав ли я был, когда мог на суде вместо смертной казни выбрать себе изгнание, а не выбрал, так как не считал себя виновным?
Ф е д о н. Ты был прав, Сократ.
С о к р а т. Так не получится ли, что, отказавшись от изгнания, я теперь сам добровольно его выберу, боясь смерти? Не разойдутся ли тогда мои слова и дела? Не получится ли, что я, проповедуя уважение к законам для всех людей, сам избегаю им следовать, когда они касаются меня? Чего тогда стоят мои беседы? Не уподобятся ли они играм и болтовне детей? Но чего тогда вообще стоит вся моя жизнь, если всю ее я провел в болтовне? И на какую жизнь я себя тогда обрекаю, хотя мне и осталось недолго? Неужели влачить существование в изгнании, опозорив себя как болтун, это значит остаться, чтобы воспитать своих детей? Не лучше ли воспитает их слава об отце, который говорил людям, чтобы слово и дело их были едины, и сам перед лицом смерти не отступил от своего правила?
Ф е д о н. Но тебя осудили несправедливо!
С о к р а т. Это люди осудили меня несправедливо. Но чем же виноваты передо мной законы? Ведь я добровольно их чтил и никуда не выезжал из своего города, хотя мог бы вполне жить в другом месте, подчиняясь другим законам. Что ты скажешь на это, Федон? Правильно ли я говорю или нет?
Ф е д о н. Мне трудно возразить тебе, Сократ. Но я не могу примириться с тем, что завтра…
С о к р а т. Все смертно, Федон, кроме дурной или доброй славы. А разве, сбежав от наказания, я не предстану перед народом как истинный нарушитель законов, а следовательно, развратитель юных и неразумных людей? Разве не покажу я тогда, что несправедливый приговор относительно меня был верен и что меня именно следовало подвергнуть казни, что я и доказал своим побегом?
Ф е д о н. Однако, если ты будешь жить в Фивах, ты сможешь объяснить людям причину побега. А своей жизнью утвердишь свою правду. А мертвый… Что может сказать мертвый?