Читаем Темная Башня. Путеводитель полностью

Наконец, столкнувшись лицом к лицу со ЗЛОМ, Каллагэн пытается спрятаться за крест, подарок матери. Когда вампир требует, чтобы священник отложил крест, Каллагэн колеблется. Он клеймил более молодых священников за то, что они воспринимали церковные ритуалы лишь как символы, но теперь в том же можно упрекнуть и его. Его вера подвергается испытанию, и Каллагэн его не выдерживает. Если бы он нашел в себе силы отбросить крест и положиться только на веру, он бы одержал победу в той ночной битве.

Вместо того чтобы убить Каллагэна, Барлоу заставляет причаститься собственной кровью, которая течет из раны на шее вампира. Каллагэну более не грозит опасность от других вампиров, но собственная Церковь отвергает его, обжигает руку синим огнем, когда он пытается войти в нее. Он — нечистый. Каллагэн снимает одежду священника, переодевается в мирское и первым же автобусом, который, так уж вышло, направлялся в Нью-Йорк, уезжает из города[285]. Он бродит по улицам, чувствуя, как кровь Барлоу изменяет его. Мир выглядит по-другому, пахнет по-другому, у него теперь другой вкус. Эдди предполагает, что отец Каллагэн к этому времени уже попал в другую реальность, пусть не осознавая этого.

У него нет надежды на спасение души, но он хочет искупить свои грехи. Следующие девять месяцев он работает в «Доме», ночлежке для алкоголиков, расположенной лишь в двух кварталах от пустыря, на котором растет роза. Он влюбляется в мужчину, еще одного сотрудника «Дома», Люпа Дельгадо, но их отношения не идут дальше поцелуя в щеку, который Каллагэн помнит, как по уши влюбившийся школьник.

Вновь обретенная размеренность жизни рушится, когда Каллагэн обнаруживает, что может видеть вампиров. И хотя поначалу он бездействует, все меняется, когда Люп заражается СПИДом от укуса вампира. Начиная с 1976 г. Каллагэн видит свое призвание в убийстве вампиров. Песня Элтона Джона «Кто-то сегодня спас мне жизнь» становится саундтреком его действий.

В отличие от Барлоу этих вампиров третьего типа убить так же просто, как раздавить жука на асфальте. Каллагэн вновь начинает крепко пить. Его активность привлекает к нему внимание низших людей, на Каллагэна начинается охота.

Покинув Нью-Йорк, он наталкивается на великое множество миров. Все они — Америки, но все разные. Он путешествует пять лет, иногда убивает вампиров, но в основном обходит их стороной. Когда низшие люди выходят на его след, он слышит звон тодэшных колокольцев. У подсознания Каллагэна есть возможность перебросить его в другую реальность, чтобы уйти от преследователей.

Странствия его заканчиваются в Калифорнии, откуда он срочно вылетает в Нью-Йорк, прочитав в газете о том, что два местных бандита, Братья Гитлеры[286], изувечили его друга. Их главной целью был сам Каллагэн, и вскоре после его возвращения в Нью-Йорк они нападают на него и затаскивают в пустующее помещение, где ранее располагалась прачечная «Бухта Черепахи».

Пока бандиты спорят, кто должен закончить вырезать их фирменную свастику на лбу Каллагэна, неожиданно появляются два его спасителя, Келвин Тауэр и Эрон Дипно. В итоге Каллагэн остается в живых, со сломанной челюстью и крестообразным шрамом на лбу, который, по мнению жителей Кальи, его собственное творение.

Каллагэн вновь становится бродягой, постоянно пьет, вампиров игнорирует. В Топике попадает в тюрьму за нападение на полицейского. Именно в этой тюремной камере он и достигает дна, когда у него начинаются судороги и он вновь ломает челюсть. Он вспоминает двоих мужчин, которые спасли ему жизнь в Нью-Йорке, корит себя за то, что не воспользовался этим подарком. Каллагэн дает слово, что покончит с собой, если в течение года не бросит пить. Из всех смертных грехов самоубийство, похоже, Каллагэна сдерживает меньше всего. Он не только обещает покончить с собой, но и дважды это проделывает.

В Детройте Каллагэн находит работу еще в одной ночлежке[287]. Теперь он не видит ни вампиров, ни низших людей, полагает, что это хороший знак, не отдавая себе отчета в том, что они просто стали умнее. В 1983 году его заманивают на совещание в штаб-квартиру компании «Сомбра корпорейшн» с предложением выделить миллион долларов на развитие ночлежки. Каллагэн слишком поздно понимает, что это ловушка. В комнате полно вампиров и низших людей, которыми руководит Ричард П. Сейр. Они не собираются убивать Каллагэна. Их цель — вывести его из игры, заразив СПИДом.

Каллагэн не позволяет вампирам вновь прикоснуться к нему. Впервые воззвав к Господу после стычки с Барлоу, он решает покончить с собой, выпрыгнув из окна. Боится, что стекло не разобьется, но оно рассыпается на мелкие осколки[288]. В голове мелькает: «Это же моя последняя мысль. Это прощание».

Но Каллагэн не умирает, а переносится на дорожную станцию, которую только что покинули Роланд и Джейк. Там его уже поджидает Уолтер: Каллагэну суждено стать еще одной ловушкой человека в черном. Через магическую дверь он отправляет Каллагэна в Калью, вместе с Черным Тринадцатым.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука