Темная дикая ночь

— Ну, в любом случае, — он протягивает мне мой стакан и слегка чокается своим. — За то, чтобы находить своих людей!

Кивнув, я выпиваю вслед за ним, но почти не замечаю, как обжигает алкоголь. Его тоже бросили. Отец. И даже мать. Мы словно два спутанных друг с другом провода, искрящиеся током.

— Лола? — зовет он.

Я смотрю на него и стараюсь улыбнуться.

— Да?

— Потанцуешь со мной?

Меня едва не душит собственный пульс.

— Что?

Оливер смеется.

— Потанцуй со мной. Давай, поживи немного.

Он протягивает мне руку, и что еще я могу ответить после только что рассказанного, кроме как «Хорошо»?

Мы отставляем наши напитки, встаем и идем на танцпол. Помимо бармена, в баре еще три человека, и они ни черта не понимают, почему мы стоим в центре пустого пространства, глядя друг на друга.

— Тут нет музыки, — говорю я.

Он пожимает плечами.

— Ну и ладно.

И тогда включают музыку, слишком громкую, от чего мы оба вздрагиваем. Бармен делает потише, и по бару растекаются звуки Aerosmith.

— Да неужели? — смеюсь я.

Оливер усмехается, игриво извиняясь.

— Уж что есть.

— Это почти настолько же плохо, насколько хорошо, — говорю ему, задерживая дыхание, когда он скользит рукой по моей талии, и ощущая прикосновение каждого пальца. Другая его рука ложится чуть ниже, на поясницу, которая внезапно становится местом пересечения всех нервных окончаний. Оливер притягивает меня к себе. Я ощущаю его ремень у своего живота и как моя грудь прижата к его солнечному сплетению.

Ухватившись за его бицепсы, я вглядываюсь ему в лицо. Темные брови, искорки в глазах, тень щетины на челюсти… Каким-то образом все эти отдельные черты сплетаются в самое важное для меня лицо на свете. В момент, когда Оливер смотрит на меня, на мгновение его губы приоткрываются, и я замечаю, как потом сжимается его челюсть, и как пальцы сильнее впиваются мне в спину. Это — напряжение. Это, вот прямо сейчас, — похоть, и я в жизни ничего так сильно не жаждала, как его поцелуев. Такое желание почти болезненно. Внутри меня что-то бунтует, пронзая меня острой потребностью и заявляя, что спокойствия не будет, пока я не получу желаемое. Я в заложниках у собственного сердца.

Мы движемся, еле переступая и очень медленно поворачиваясь.

— Неплохо, — говорит он. — Я давно не танцевал.

Я продолжаю ждать, когда же наступит понимание, что происходящее — немного странно, но этого не происходит. Ощущение, будто я, перед тем как чихнуть, задержала дыхание.

— Дыши, Сладкая Лола, — шепчет он, и внутри меня что-то оживает.

Оказывается, я на самом деле не дышала. И просто бездыханно стою здесь, ожидая, что он меня поцелует, что мое тело расслабится, а время замрет, и тут внезапно ощущаю, каково это — быть в кого-то влюбленной.

— Я в ужасе, — произношу я. Мы сейчас так близко друг к другу, и хотя не могу покрыть поцелуями каждую черточку его лица, я ощущаю его дыхание и почти могу попробовать его губы с привкусом скотча.

Его взгляд путешествует по моему лицу, а голос мягко утешает:

— Я знаю, лапочка.

— Мне никогда не удавались отношения. Мне хочется, — говорю я и тут же быстро добавляю: — но это пугает.

— Знаю, — снова говорит он и прижимается поцелуем к моему виску. Одна его рука скользит вверх по спине и зарывается в волосы на затылке. — Но я просто хочу тебя. И мне не нужно, чтобы все было легко или идеально. Я не хочу ускорять события.

Вот оно: такое простое и откровенное признание. Его честность ломает плотину внутри меня, и я чувствую, как из меня рвется мое — грубоватое и сбивчивое.

— Мой первый раз был с самым настоящим наркоманом, — выпаливаю я и чуть не плачу, когда он поворачивается и прижимается небритой щекой к моей. Его ухо сейчас как раз у моего рта, и я шепотом признаюсь: — Он работал в 7-Eleven [36] на углу и просто хотел кайфануть и потрахаться. Мы даже никогда толком не разговаривали.

Сглотнув, я продолжаю:

— Мне было всего четырнадцать. Ему двадцать, — я чувствую, как Оливер напрягается всем телом. — О нем никто не знает, даже Харлоу с Миа. Они думают, я лишилась девственности совершеннолетней. Но папа работал до обеда, поэтому по большей части после школы я не хотела сразу идти домой, а искала что-то вроде… — я качаю головой, — чтобы отвлечься или… Даже не знаю. После ухода мамы я принимала не совсем верные решения.

— Ты тогда по-другому и не могла, — замечает он, целуя меня в щеку. Его губы оставляют на моей коже огненный след.

— Но как это ни ужасно признавать, те отношения были самыми легкими. Все, с кем я встречалась, после разрыва меня ненавидели, — я отстраняюсь, чтобы встретиться с ним взглядом. — Всегда было так, что едва все становится серьезным… Я не знаю. Короткое замыкание. Не хочу, чтобы и у нас так было.

Не отрываясь взглядом от моего рта, он спрашивает:

— Ты не хочешь, чтобы это было серьезно, или не хочешь, чтобы закоротило?

— Не хочу все испортить, — отвечаю я. — Наша дружба для меня слишком важна. Что, если… мы сделаем это, и все изменится?

Оливер кивает и снова прижимается ко мне щекой.

— А у меня нет выбора не хотеть этого, Лола. Я влюблен в тебя.