Темная дикая ночь

Это ощущается настолько по-новому, настолько открыто и откровенно. Хотелось бы мне знать, понимает ли Оливер степень моего страха, когда я привела его сюда, чтобы этим действием признать — даже если сама не могу произнести эти три коротких слова — что мне важна его любовь ко мне. Ведь как только мы открываем свои сердца навстречу любви, мы показываем вселенной простейший способ разбить их на кусочки.

Тридцать женщин. Не то чтобы я сильно удивилась или информация режет слух, не после первого шока, во всяком случае. Просто мы столько месяцев не обсуждали такие вещи, и это очень непривычно. Я не могу решить, нравится мне это или нет, когда, перебирая в уме все, что я о нем знаю, прихожу к выводу: я не знаю о нем ровным счетом ничего. Знаю, какой вид искусства заставляет его любоваться им, не отводя глаз, какие фильмы любит, а какие терпеть не может. Что заказать ему в «Царской Гончей», если он опаздывает. Что он единственный ребенок в семье. Что не любит кетчуп. Но я совсем не в курсе его эмоциональной стороны: как выглядел образ той, в кого он мог бы влюбиться, разбивали ли ему сердце, каким бойфрендом он был для всех тех женщин.

Или что может заставить его уйти.

Маленькими круговыми движениями он поглаживает меня по спине.

— Я соскучился, — шепотом произносит он.

Боже, мое сердце…

— Я тоже.

— Почему ты больше не звонила?

Я пожимаю плечами и облокачиваюсь на него.

— Не знала, что сказать. Встреча была тяжелой. Еще я пропустила важный дедлайн. Все становится таким странным.

— Какой дедлайн? — от отодвигается взглянуть на меня.

— По «Майскому Жуку» — говорю я и ощущаю, как накатывает уже знакомая тошнота. — Срок сдачи был две недели назад.

— Уже прошел? — округлив глаза, спросил он. — Я не знал…

Я киваю.

— Да. В календаре все есть, а я почему-то решила, что он только на следующей неделе. Но даже будь это так, я все равно опаздываю.

— Чем я могу помочь?

Так странно — но при этом замечательно — услышать его предложение помочь. А странно потому, что это получается настолько легко и с такой готовностью, что я понимаю, о чем говорила Харлоу, говоря обо мне как о недогадливой: сколько я его знаю, для Оливера такое предложение всегда было естественным.

— Я не знаю. Собираюсь погрузиться с головой завтра с утра, — зажмурившись, я чувствую, что мне хочется как можно дольше не уделять этому внимание. — Но в любом случае, прости, что не позвонила. Мне не нравилось быть далеко от тебя. Но потом не понравилось, что не нравилось.

Он тихо смеется.

— Идеальная логика.

— Пару раз я принимала снотворное.

Я чувствую, как он повернулся посмотреть на меня.

— Правда? Они тебе всегда нужны?

— Нет. Но работа была очень напряженной, плюс я как-то превратилась в молчаливую Лолу.

— Такую Лолу я тоже люблю, — целуя мои волосы, говорит он. — Я с ней неплохо знаком.

Вдали от него я сходила с ума. Рядом с ним — так легко просто рассказать обо всем, и это не ощущается непривычно. Как вообще мне удалось уехать на три дня?

Его рука поднимается вверх по моей спине к волосам.

— Останешься у меня сегодня?

Мне стоило бы отказаться, но сегодня вечером я вряд ли буду работать. Сегодня мне нужно другое. Нужна перезагрузка благодаря Оливеру. Впахивать по-жесткому начну завтра.

Кивнув, я поворачиваюсь к нему лицом, когда он наклоняется и прижимается своими губами к моим. Слегка приоткрытыми и немного влажными. Кончик его языка прикасается к моему, и это как плеснуть бензина в огонь.

Нависая над ним, я прижимаюсь к нему в жажде успокоить ноющую часть меня. Но она не одна: ноюще болит между ног и под ребрами.

Хотелось бы верить, что я могу дышать и без него, но не уверена в этом и не знаю, что страшнее: думать, что я больше никогда не буду одинокой или попробовать быть вместе.

Я слышу собственный тихий всхлип, вырвавшийся из горла:

— Я скучала по тебе.

Он снова меня целует и шепотом говорит:

— Как и я. Иди сюда, Сладкая Лола.

Он проводит языком по моим закрытым губам, побуждая меня открыть их снова. Я чувствую тихий стон и нетерпение в его прикосновениях, когда, обхватив рукой мое лицо, он наклоняет голову, чтобы было удобней. Мою кровь нагревает жар, заставляющий бедра жаждать двигаться в инстинктивном неторопливом ритме. Кожу покалывает от желания; мое тело помнит, каково это — заниматься с ним сексом. Я хочу, чтобы каждое прикосновение стало более насыщенным и исступленным. Зарычав, он кусает мою губу, а я потираюсь бедрами об него — хочу знать, твердый ли он и такой же отчаянно жаждущий, как и я.

Но он отодвигает меня назад — что разумно, ведь задний двор моего отца не самое лучшее место для подобного. Я все еще не могу смиренно наслаждаться им в малых дозах. Не привыкла целовать его, будто слегка пригубила.

Отстранившись, я своим лбом прижимаюсь к его и пытаюсь выровнять дыхание. Ощущение, будто вместо пяти чувств у меня стало двадцать, и просто все внутри дрожит от сенсорной перегрузки.

— Прости, — шепчу я.