«Я буду рядом, – так же мысленно ответил Ссагрус».
«Мужика ей достойного подберешь, – добавил принц Хаоса».
Змей лишь склонил голову, в знак согласия.
«Даже не хочу думать, что будет с ДахрадЭкхаром когда он узнает, что ты его кинешь».
«Эм… – Ссагрус несколько замялся, – у меня скоро сын появится…»
«Да, согласен, пешком ходить тоже бывает полезно, – усмехнулся Эллохар».
«Вот именно, – подтвердил змей».
Ничего не подозревающий Второй всадник Мрака в этот момент пил шестую по счету кружку пива, и закусывал чесночной булочкой, отгоняя от себя мысль, что придется худеть. Он еще не знал, что похудеть ему действительно придется – пешие прогулки тому весьма сопутствуют.
Тахир отрастил коготь, языком проверил насколько он острый, затем торопливо вскрыл кожу на ладони. Полилась кровь – густая, черно-алая, вязкая. В Хаосе не было крови, что разливалась реками, разве что человеческая. И следя за тем, как медленно наливается капля демонической крови, демон старательно звал того, кому поклонялись едва ли не как богу – властителя Хаоса. Звал старательно, упорно, проговаривая слова вызова как заклинание, как молитву, звал…
Арвиэль услышал зов, спускаясь на заседание совета демонов. Услышал четко, уловив все эмоции вызывающего и потрясенно остановился. В эмоциях был страх, отчетливый страх потерять невинность, но при всем этом властитель Хаоса ощущал, что вызывающий его был взрослым демоном, причем мужского пола. Это и удивило, это и вынудило закрыв глаза прислушаться к зову…
Через мгновение застывший на ступенях высший демон глухо зарычал, и почти сразу пространство донесло до адресата его рык:
«Рэн!»
Даррэн Эллохар спал. Пожалуй впервые за долгое время вернувшись в свой дом и растянувшись на внушительной постели даже не раздеваясь, он попросту провалился в сон. Снилось разное. Огромные зелено-карие глаза юной целительницы, ее добрая, словно наполненная светом улыбка, ее движения, и даже запах снился.
Внезапно сквозь сон он услышал далекий, но наполненный яростью зов.
Ответил не задумываясь:
«Сплю».
И зов прекратился. Где-то там, в центре Миров Хаоса могущественный демон внезапно вспомнил, что внук давненько нормально не спал и подумал, что опасность грозящая гибелью всему человеческому миру в принципе не такая уж и большая проблема… Справятся, в конце концов не в первой, но…
Но принц Хаоса сел на постели, устало растер лицо, и послал ответное:
«В чем дело, дед?».
Арвиэль с трудом подавил желание ответить «Все замечательно», и с сожалением просветил любимого из своих потомков:
«Золотой жрец сын Тьмы. Он полубог, Рэн, вот что шептали мне пески, вот от чего неспокойно стало ведьмам и в частности твоей Василене. Таэлран полубог, он еще не осознает своей силы, но она велика. У нас проблема, Рэн.»
Несколько минут магистр Смерти сидел, уставившись в одну точку, затем ответил:
«Мы с Тьером сейчас будем».
«К Бездне Тьера, Рэн, – прорычал Арвиэль».
«Дед, ты не прав, – парировал принц Хаоса, – две головы хорошо – три лучше. С полубогом мы еще дел не имели».
«Тьер имел? – ядовито поинтересовался властитель Ада.»
«СеХареля захвати, – не стал реагировать на сарказм Даррэн, – умнейший демон, может тоже чего подскажет. Сейчас буду.»
Золотой жрец с неимоверным удовольствием следил за мечущейся по его спальне девушкой. Ему нравилось все – то, как взметаются и опадают ее светло-русые волосы, то, как нервно и немного дергано двигается гибкий девичий стан, и даже то, как Найрина Сайрен, стараясь успокоиться, кусает губы. Особенно как магианна покусывает нижнюю губу…
– Сделаешь так еще раз, и мы закончим этот вечер в постели, – протянул Таэлран, ощущая, как все теснее становится ему одежда в определенных местах.
Девушка вздрогнула, остановилась, прикоснулась к собственным покрасневшим губам, испуганно затаила дыхание.
«Ага, то есть мы догадываемся, что пухлые губки для противоположного пола более чем притягательны, – понял Золотой жрец».
– Так ты готова, любимая? – слегка издевательски вопросил он.
Теперь магианна не просто вздрогнула – скорее задрожала всем телом от ужаса.
– А мамочка жде-е-ет, – напомнил дроу.
На самом деле нет, Таэлран решительно отказался от идеи познакомить свою возлюбленную с матерью, потому как тонко поиздеваться это одно, а знакомить магианну с богиней, которая вызывает у нее столь безотчетный ужас совершенно иное. Золотой любил девушку, понимал это отчетливо, и не желал причинять любимой боль, как впрочем, и позволять ей переносить испытание, несущее столько страха.