Темная комната

— Всё! Всё! Уходим! — сказал Зиновий.

Мы выпрыгнули на свет.

По дороге я чуть не плясал. Здорово! Как раз каникулы — и я в кино!

Мы подошли к общежитию. У крыльца стояла «Волга» с надписью «Ленфильм»!

Действительно — неизвестно, где ждёт тебя удача!

Казалось бы, уехал на глухую станцию, хотел отдохнуть — и вот! Мы вошли в Красный уголок, где сидел почему-то уже обиженный режиссёр.

— Яков Борисыч, — робко сказал Зиновий. — Отличный сельский хлопец! Видели бы, как распрягает.

— Это неважно, неважно! — подняв руки, закричал режиссёр.

— Понимаешь, — сбивчиво сказал мне Зиновий, — мальчик, который должен был у нас играть… заболел. Точнее — мама его стала вдруг против… точнее — он сам не захотел.

— Понятно, — сказал я.

— Что — понятно? Что тут может быть понятного-то?!! — закричал Яков Борисыч.

— Всё понятно, — сказал я. — Мальчик сниматься не может — вам нужен другой. — Зиновий и Яков Борисыч переглянулись. Потом мы с Зиновием вышли в коридор.

— В общем, я с ним поговорю, не беспокойся. Иди домой — приходи завтра, часов в одиннадцать.

— Я могу и раньше!

— Раньше не надо.

Я выскочил на мороз.

Сокращая дорогу, я лез по глубокому снегу. Одно время я чуть не заблудился, только случайно обернувшись, увидел освещённый розовым солнцем угол лаборатории.

Я вошёл к отцу в кабинет.

— А я в кино буду сниматься! — сказал я.

— Ну? Где? — всполошился отец.

Я рассказал.

— О! А ко мне тоже приезжало кино! — толкнув меня ладонью и откинувшись, сказал он. — Программа «Сельский час»! Нет, ты скажи: ты видел или нет?

— Конечно, — сказал я.

Утром я проснулся, когда солнце уже ярко светило. От крошек под обоями шли по стене длинные тени. Я посмотрел на часы. Пол-одиннадцатого! Какой-то я мальчик-спальщик!

Я попил чаю и выбежал на улицу. Для сокращения пути я снова пролез через заснеженный лес и выбрался к гостинице. Вся группа стояла у крыльца гостиницы.

— Куда-то Зуев пропал, — озабоченно озираясь, говорил Зиновий.

— А я? Я разве не пропал? — подскочил к нему я. Зиновий улыбнулся, но ничего не ответил.

— Ну, так когда? — спросил я.

— Что — когда?

— Сниматься?

— А-а-а-а. Пока не знаю.

— А разве вы… с Яковом Борисычем… обо мне не говорили?

— А-а-а! Ну вообще так говорили… а конкретно — нет.

— А что же мне делать?

— Тебе? Вот помоги пока нашему механику.

— Ладно!

Зиновий подвёл меня к механику, познакомил.

— Ну, что будем делать? — спросил я.

— Местный? — спросил он.

— Да!

— Это хорошо. Поможешь мне антенны снимать.

— Какие… антенны? — Я удивился.

— Телевизионные.

— А… зачем?

— Ты туго, видно, соображаешь, — сказал механик. — Фильм-то про довоенное время!

— Ну и что!

— Что, что! Ну, и что хорошего будет, если зрители на крышах телевизионные антенны увидят? Додул?

— А-а-а-а-а! — сказал я.

— А поскольку ты местный, всех знаешь, сможешь, я думаю, всем объяснить: так, мол, надо.

Я похолодел. Зачем только я сказал, что я местный?

Никого совершенно не знаю, кроме конюха Жукова, и то вряд ли бы мог его уговорить!

А ещё — с незнакомыми!

Я и со знакомыми, честно говоря, ни о чем не могу договориться. А тут людей, которые меня и не знают, уговаривать снять антенны! А здесь сейчас и развлечений никаких нет, кроме телевизора! Люди старались — вон на какие высокие мачты поднимали антенны, и вдруг — снять! Тем более, я вспомнил, сегодня суббота, с утра уже телевизор все смотрят!

Ну, влип!

Отказаться! Сказать: не могу. Что не местный я вовсе, а приезжий — такой же приезжий, как и они! Что не знаю тут никого, и всё!

Я собрался уже сказать это механику, но понял вдруг: так и остальное всё рухнет.

Механик Зиновию скажет, что я ни на что не способен, Зиновий — Якову Борисычу… И так, можно сказать, вишу на волоске, и волосок этот, того гляди… Конечно, всегда можно найти причины уважительные, чтобы что-то не сделать. Но судят-то всех по результатам, а не по причинам, которые помешали!

Киногруппа, можно сказать, на меня надеется, что я помогу им быстрее съёмку начать, а что я — приезжий или местный — это, видимо, мало кому интересно.

Ничего! Надо когда-то решаться!

Наверно, секунды за две промелькнули все эти мысли.

— Ну, откуда начнём? — сказал механик. — Вот только эту улицу надо…

— Ах, только эту вот улицу?.. Вот отсюда! — сказал я. В первом доме, как мне рассказывал отец, жил комбайнер Булкин — лучший рабочий станции. Но по субботам он, слегка выпив, любил бегать за людьми с поленом.

Мы вошли в сени — и я увидел высокую, до потолка, поленницу! Я чуть не упал, но механик втолкнул меня в дверь.

Все, во главе с хозяином, сидели за столом и как зачарованные смотрели «Варвару-красу, длинную косу».

Мы поздоровались, и я сбивчиво рассказал о цели нашего посещения. Булкин долго смотрел на меня.

Потом, мотнув мне головой, вышел в сени.

«За поленом», — подумал я.

— Иди, — толкнул меня механик.

Я вышел. Булкин прижал меня к поленнице.

— Кино будешь снимать? — спросил он.

— Да, — рассеянно сказал я.

— Мне сделаешь роль?

— С-сделаю, — дрожа сказал я.