Темная лошадка

— Ну что ж, тогда я потерплю, — вздохнула я и протянула руки.

Мужчина завел их за спину, — а я так надеялась, что он перемотает трогательно вытянутые запястья у живота! — и туго, рядов в десять, обмотал их скотчем. Для бинтования ног, он, пожалуй, использовал две катушки.

— Я могу попросить вас об одолжении? — после процедуры обматывания, нежно мяукнула я.

— Попробуйте.

— Не могли бы вы, подстелить под меня что-нибудь еще и укрыть потеплее? Меня что-то знобит…

— Конечно, — сказал мужчина и его ноги затопали по деревянной лестнице.

Буквально через минуту он вернулся с ворохом какого-то тряпья. Откатил меня в сторону с матраса, расстелил что-то сложенное в несколько раз, закатил обратно (под головой уже была подушка), и накрыл тяжелым, скорее всего, ватным одеялом. А сверху почти до макушки еще и старое (воняющее псиной) пальто с твердым воротником набросил.

— Так лучше? — спросил заботливо, и я угукнула из-под пыльной кучки. — Еще раз напоминаю, только вы можете позволить нам сохранить вам жизнь. Без глупостей, Рената.

Ах, ах, какое обхождение! Напоили, укрыли, в ведро пописать разрешили… только в лобик поцеловать осталось. Мерзавцы!

Но знобило меня все-таки не на шутку. От странного запаха принесенных покрывал начинало тошнить, но постепенно я согрелась. Несколько раз где-то наверху открывалась дверь, быстрые шаги пробегали по лестнице, кто-то подходил и смотрел, как ведет себя пленница.

Пленница вела себя хорошо. Не роптала, не вопила, не обзывалась, а притворялась спящей. Один раз этот кто-то даже воротник пальто отогнул и глянул — жива ли эта пленница вообще.

Я с трудом сдержала желание плюнуть, так как не надеялась, что попаду.

Не знаю, сколько времени я провела на полу без движения, усыпляя бдительность охраны. Возможно два часа, возможно три. Первое время мужские шаги звучали на лестнице каждые десять-пятнадцать минут, потом все реже и реже. Когда разрыв в обходах увеличился примерно до получаса, я начала действовать.

Точнее так — действовать я начала гораздо раньше, но под одеялом и не так решительно. Откуда глупым мужчинам знать, как крепки у современных женщин синтетические ногти? Клей, конечно, оказался не так крепок, расписной маникюр со стразами не рассчитан на подпиливание десяти слоев скотча, и первый пропил обозначился, когда шесть отвалившихся когтей уже валялись где-то в районе поясницы. Но начало было положено.

Расширяя пропиленную, процарапанную, продавленную длинными ногтями дыру, я, что было силы, напряглась, растянула путы, и получила некоторую свободу движений для рук. Выше запястий они продолжали быть туго стянутыми, но ладони уже шевелились весьма свободно.

Дождавшись очередной проверки, — топ-топ шаги по лестнице и обратно, — я быстро перевернулась на спину и начала сзади, усиленно ерзая, сдирать с себя джинсы. Скребла по пояснице руками, дергалась и изображала змею, сбрасывающую старую кожу.

К счастью, модницы в этом сезоне носили брюки на бедрах, к счастью, эти джинсы были мне чуточку великоваты, иначе, не расстегнув пуговиц, я бы из них не вылезла. Скотч плотно облепил штанины почти до гульфика, носком о пятку я скинула кроссовки, — тонкие и скользкие носки совершенно не мешали процедуре, — и где-то минут через пятнадцать-двадцать, выползла из штанов.

Трусы, хвала небесам, остались на месте.

С руками по-прежнему связанными за спиной, я села на колени, немного отдышалась и начала решать самый важный на нынешнем этапе вопрос: «Бежать сразу или поизображать немного крепкий сон?»

Времени на раздумья почти не оставалось. То, что меня не видно от лестницы, было абсолютно точно. Судя по шагам охранника, меня свалили в какой-то закуток, но скоро бандит снова спустится сюда, так что выбирать приоритеты приходилось наспех.

Первый казался безусловным — ни при каких обстоятельствах нельзя снимать повязку с глаз. Как бы ни было это заманчиво, как бы ни казалось это сейчас легко — достаточно найти какую-нибудь выступающую часть, подцепить скотч и, пусть с волосами, но содрать повязку с лица, — я получу зрение, но определенно потеряю надежду на бескровное разрешение ситуации. Мне ясно дали понять — вы живы до тех пор, пока не видели наших лиц.

И так, темнота остается. Если мои «шалости» будут замечены, в крайнем случае, отделаюсь парой зуботычин и окажусь в позиции «намбе уан». То есть, связанной, в той же позе, на том же матрасе, уже в одних трусах, но живая. Остальное напрямую зависит от того, как быстро я сумею разыскать-нашарить сброшенные брюки и кроссовки, — их надо прикопать под ворохом тряпья возле себя, и втянуть босые ноги под одеяло.