Темная ложь

«Я должен помочь им», — подумал Аман. Но под действием горячего воздуха остатки его сил будто испарялись. Кругом поднимался дым, и воин хотел лишь одного — кашлять, причем до тех пор, пока из его горла не полезут кишки, после чего он сможет спокойно умереть. «Хотя, возможно, и не придется», — решил он, с каждым вдохом вбирая в себя запах смерти, обещавший очень скорую расплату.

«Прорывайся, — приказывал себе Аман. — Не обращай внимания на голоса и картинки». Единственной причиной, по которой два воина все еще продолжали стоять на ногах, несмотря на яд, попадавший в их кровь из-за укусов демонов, было то, что они успели выпить остаток воды жизни. Друзья понимали: если сражение вскоре не закончится, действие живительной жидкости прекратится и их уже ничто не сможет спасти.

«Я не должен позволить им умереть», — думал Аман. Сам он с радостью принял бы смерть, но допустить гибель друзей не мог. Заревев, он поднял руку с зажатым в ней ножом. Голоса стали звучать громче, а картинки проноситься с гораздо большей скоростью, но воин пообещал себе, что на этот раз его ничто не остановит. Он выступил вперед из-за спины друзей и ударил, а потом стал махать лезвием снова и снова. Демоны, кряхтевшие, стонавшие и истекавшие кровью, падали к его ногам один за другим. Когда Аман прорвался в самую гущу недругов, с него стекала их кровь, глаза горели, а рот был наполнен мерзким гнилостным вкусом, но он не останавливался, а вскоре желание прекратить все это и вовсе пропало. Теперь под влиянием мелькавших в мозгу картинок он стал испытывать непреодолимое стремление убивать, калечить.

Воин отрубил руку демона и улыбнулся, разрубил ногу другого противника надвое и засмеялся. Он голыми руками вырывал глаза, языки и даже гениталии и смеялся все громче, ибо все это казалось ему очень забавным.

В малиновых глазах демонов отразился страх, и вскоре они стали пятиться, чтобы убраться подальше от Амана. Но ему было недостаточно, он был возбужден и нуждался в продолжении битвы, представлял все те ужасные вещи, которые может сотворить со своими противниками, предвкушал, как они будут кричать, умолять о пощаде и истекать кровью. Да, это казалось ему очень веселым.

— Остановите его! — закричал Люцифер, в позе и голосе которого уже не было прежней расслабленности. — Отрубите ему голову!

— Как насчет того, чтобы вместо этого отрубить голову тебе? — раздался в зале новый голос. — Она будет очень хорошо смотреться в моем ящике для трофеев.

Аман узнал этот голос, понял, что он принадлежит кому-то, кем он восхищается, но не стал тратить время на то, чтобы взглянуть на говорившего. Ведь вокруг еще оставалось так много врагов, как будто специально ждущих свидания с его ножом. Он разрезал чье-то горло, пронзил сердце, ощутил, как на лицо упали капли теплой жидкости, и слизал их. «Восхитительно», — пронеслось в его голове.

— Лисандр, — произнес сквозь зубы Люцифер.

— О, Аэрон, — закричала женщина. — Мой бедный, мой дорогой. Ты едва держишься на ногах.

— Оливия! — отозвался Аэрон. — Убирайся отсюда! Тебе не следует все это видеть.

— Только с тобой. И если ты в состоянии представить себе, что мне пришлось сделать, чтобы убедить Высший Небесный Совет прислать сюда войско, то ты можешь начинать молить меня о прощении за то, что не взял меня с собой, а затем бесконечно благодарить за то, что я пришла тебе на помощь.

«Здесь ангелы», — отрешенно подумал Аман. В теории этот факт должен был бы его обрадовать, но окружавшие его демоны с криками побежали вон из зала, и теперь ему некого стало убивать, а это уже было совсем не весело.

Нахмурившись, Аман повернулся и увидел войско ангелов в белых одеждах, взявших Люцифера в незамкнутое кольцо, а также самого князя тьмы, тоже пытавшегося бежать и шипевшего на своих врагов. Один из ангелов держал на руках всхлипывавшую Легион, второй поддерживал пытавшегося не потерять сознание Уильяма, а Оливия обнимала дрожавшего всем телом Аэрона. Аман подумал, что если у него нет возможности убивать демонов, то он вполне может переключиться на ангелов, и заулыбался. «Наверное, это будет даже интереснее, — решил он. — Они станут громче кричать, тяжелее падать, и наверняка их проще ранить».

Продолжая улыбаться, он вышел вперед и занес нож, собираясь ударить в спину одного из этих крылатых ублюдков. Но внезапно вокруг его талии обвилась сильная рука, и ему пришлось остановиться. Аман зарычал от ярости. Он давно ничего не говорил, и его голосовые связки плохо слушались, из-за чего звук, который он издавал, получился довольно скрипучим.

— Что ты творишь? — требовательно спросил его Лисандр, как следует встряхнув. — Это мои собратья, которые пришли вам на помощь. Ты не должен нападать на них. Никогда.

Аман снова зарычал. Боковым зрением он увидел, как ослабленный Аэрон пытается вырваться из объятий Оливии.

— Отпусти его, Лисандр. Он сам не свой.

— Аэрон, остановись, — произнесла Оливия, обхватывая воина крыльями, чтобы еще сильнее прижать к себе. — Он превратился в демона. Держись от него подальше, иначе он может заразить тебя.