Темная магия оставляет шрамы (СИ)

— Все будут говорить, мол, вы только посмотрите, в золотой девушке с Гриффиндора еще столько огня, — низким баритоном вещает он.

— Все уже так говорят, — машет она рукой, — брось притворяться.

Гермиона оставляет орешки на столике и отряхивает ладони, снова устраиваясь в объятиях Северуса.

— Но ты только представь, какие мы будем эффектные и импозантные, когда будем появляться на мероприятиях, — Гермиона издает смешок. — Думаю, состаримся точно к свадьбе Дейзи, она пока никуда не торопится.

Северус тут же слегка напрягается и прогоняет легкую дрему.

— Ей всего двадцать, о какой свадьбе может идти речь? — строго интересуется он.

Гермиона старается подавить смешок от этой реакции и просто молча ждет, что он скажет на все это. Да, сейчас в планах Дейзи исключительно квиддич и движение по карьерной лестнице, но Джеймс уже в следующем году заканчивает Хогвартс и с большой вероятностью будет видеться с их дочерью чаще, чем сейчас.

— Этот молодой человек будет проходить жесткий экзамен, — сурово произносит он, — и что-то мне подсказывает, что он его не сдаст.

Северус сжимает зубы, вспоминая о том, как Дейзи рассказывает ему, что они с Тедом Люпином больше не вместе. Подробностей она не озвучивает, но Северус понимает и сам, что этот болван делает ей больно.

Не зря этот мальчишка не понравился ему с первого взгляда. Сразу, как он видит его в Норе много лет назад. Чутье Северуса снова не подводит.

— Сдаст, родной, — смотрит Гермиона на то, как Джеймс помогает Дейзи что-то сделать с навесом над грилем, — конечно, сдаст. Ты не станешь вставать на пути счастья нашей дочери.

— Не стану, но… — он на мгновение задумывается, — этот Люпин ранил ее и…

— Это была ее подростковая влюбленность, — мягко отзывается Гермиона, — все мы по неопытности получаем раны и порой очень глубокие, но… На ошибках учатся, — она ненадолго замолкает, — и мы сами, и наши дети.

Северус снова смотрит на собственную позицию под новым углом. Как ни старайся, от всего в этом мире мы не сможем защитить ни себя, ни наших детей. Все познается в опыте. Личном опыте. Без него никуда.

— Ты права, — соглашается он.

Гермиона немного удивляется, потому что пока так и не может привыкнуть к тому, что он все чаще признает ее правоту без уверток, но не подает виду. Она на мгновение прикрывает глаза и нашаривает ладонь Северуса, переплетая с ним пальцы.

— Права в том, что случится все это еще нескоро, — уточняет он. — Много лет пройдет.

— Именно, — удобнее устраивается она на его плече. — И знаешь, я не боюсь морщин. Пусть будут. Россыпь вокруг глаз, у уголков рта и даже на лбу, — вздыхает она. — Пусть будут.

— Это будет еще нескоро, — повторяет он. — Много лет пройдет.

Гермиона согласно кивает.

— Я знаю, — соглашается она. — Но я не боюсь будущего. Ты же со мной.

Северус мягко утыкается носом в ее макушку, закрыв глаза, и его сердце лупит по ребрам сильнее от бешеной нежности, которую он к ней испытывает все эти годы. Гермиона внезапно выпрямляется и поворачивается к Северусу, глядя ему в глаза.

Он немного напрягается.

— Хочу, чтобы на позднюю весну и раннюю осень мы уезжали жить в наш дом у океана. Там спокойнее, — улыбается она, — и Хоуп любит пляж.

Северус согласно кивает, глядя в любимые глаза.

— Хочу гулять по вечерам с тобой и с ним вдоль берега, до ушей завернувшись в шарф, чтобы не продуло, — улыбается она, — и скармливать чайкам черствый хлеб, потому что мы никогда его не доедаем, — забавно морщит она нос.

Северус касается подушечкой большого пальца контура ее лица, и Гермиона накрывает его ладонь своей, скрещивая пальцы.

— Хочу просто… — она поджимает на мгновение губы, потупив взгляд, а после смотрит на него без тени сомнений, — жить с тобой.

И Северус думает: я не просто живу с тобой.

И Северус думает: я тобой живу.

— Думаю, стареть не так страшно, как кажется, — придвигается она ближе и заводит за ухо волосы. — Это даже здорово, — шепчет она, замирая в паре миллиметров от его губ. — Ладно?

Северус кивает, притягивая ее к себе.

— Ладно.

Слышится радостный детский визг. Хоуп раскидывает в стороны руки и заливисто смеется, когда Дейзи снова его подбрасывает в воздух. Шипит барбекю, когда Гарри переворачивает стейки. Звенят бокалы, в теплом воздухе стоит дружный гомон. В кроне тополя заливаются трелью болтрушайки.

Шрамы не болят уже несколько лет.