Темная материя

Он протянул обе руки и ждал, как ребенок, чтоб ему помогли. Доктор Гринграсс рассерженно посмотрел на бездействующих санитаров. Антонио и Макс ринулись вперед, взяли Гути за руки и совместными усилиями привели его в сидячее положение. Гринграсс жестом отослал их и склонился ближе.

— Говард, не мог бы ты своими словами или словами Готорна, неважно, но лучше, конечно, своими, сказать мне, что тебя так напугало на улице?

Говард взглянул поверх его плеча на нас. Мне показалось, что на его лице мелькнула улыбка. Парджита затаила дыхание и ухватила себя за локти — я уловил ее смятение, но не смог представить, что тревожит ее и тревожит ли вообще.

— Может, попытаешься рассказать мне, Говард? — попросил доктор.

Говард медленно кивнул. Он не сводил с нас глаз:

— «Черты этого дьявольски-злобного, насмешливого лица были ей хорошо знакомы».

— Дьявольски-злобного, — повторил Гринграсс.

— «Он вполне, — продолжал цитировать Гути, — мог показаться им сатаной, с улыбкой злорадства поджидающим свою жертву».

— Понятно. Теперь давай попробуем встать вместе.

Антонио и Макс подхватили Говарда под локти и поставили на ноги. Доктор Гринграсс тоже поднялся, но не так быстро, и улыбнулся ему:

— Ну как, все хорошо?

— «А теперь, когда я вновь вернулась в эту спокойную обстановку, тревога почти полностью оставила меня, — сказала Миллисент. — Но я твердо верю, что вскоре я предприму еще одну прогулку».

— А теперь мы слышим цитату из «Лунных снов» мистера Остина, — пояснил доктор. — Еще один полезный текст. Но перед этим мы слышали прямую речь непосредственно Говарда Блая, не так ли?

Говард посмотрел куда-то над головой Гринграсса и сделался бесстрастным, оцепенелым и как будто безжизненным.

— Ты просил меня отменить приказ о том, чтобы эти джентльмены покинули нашу территорию и больше никогда не возвращались. «Не делайте этого. Отмените приказ». Это говорил Говард Блай?

Говард стоял перед ним, исчезая дюйм за дюймом.

— Я позволю им остаться при одном условии: если ты подтвердишь свои слова. Скажи «да», Говард, что означает: «Да, я говорил от своего имени, да, я нашел свои собственные слова», и твои старые друзья смогут навещать тебя здесь так часто, как им захочется. Но для этого ты должен сказать, Говард. Ты должен сказать «да».

Гути начал оживать. Он, казалось, вновь полностью присутствовал, хотя и в разладе с собой. Он встретился взглядом с доктором, и щеки его густо покраснели.

— Отмените приказ.

— Ты цитируешь себя самого. Что ж, это очень неплохо, Говард. Благодарю тебя.

* * *

Немного погодя лечебница Ламонта вернулась в обычное состояние. Антонио Аргудин обходил палаты и помещения общего пользования в поисках пациента, которого можно потерроризировать; зацикленные на пазлах колдовали над облаками и парусниками; откинувшись на подушки, Говард Блай читал шедевр Л. Шелби Остина. Доктор Гринграсс, удобно расположившись за столом, обсуждал политику лечебницы с Парджитой Парминдерой и двумя посетителями, ответственными за недавний стремительный прогресс пациента Блая. Вполуха слушая незлые подначки бывшей няни своих детей, доктор вскоре выдал вердикт: мы можем навещать нашего друга когда захотим, за исключением отведенных ему для отдыха часов.

* * *

— Он ведь не совсем в себе, согласен? — спросил Дон. — Жутко говорить это, но, по-моему, начинать копать надо именно здесь.

— Получается, Гути в самом деле видел или думал, что видел, дьявола, или демона, или что-то в этом духе, и от этого у него ум за разум зашел?

— Ты слышал то же, что и я. Он сказал «сатаной». И еще о чем-то вроде дьявольской улыбки на его лице. Такое перепугает кого угодно. Но люди, которые видят дьявола, выскакивающего на парковые дорожки, не в своем уме, извини.

— Странно, только выскакивание дьявола на парковые дорожки, по-моему, немного отдает Готорном. — Происшествие напомнило мне эпизод из «Письма Скарлет», но я не стал заострять на этом внимание. — То есть ты, как и доктор Гринграсс, полагаешь, что Гути был напуган.

— Ну конечно. Ты же слышал его. Напуган до смерти. Не так, что ли?

— Не уверен. Шумел Гути будь здоров, верно, только он ведь не вопил.

— По мне — так вопил. А что, по-твоему, он делал?

— Ты подумал, что он испугался, поэтому тебе показалось, будто это вопли. Ну а я слышал крики. Гути не вопил, он кричал. Мне показалось, будто…

Я замолчал, не зная, как выразить мысль.

— Будто что? — спросил Дон.

— Будто он не в состоянии вынести чувства, бурлящие в нем. Да, согласен, он точно видел что-то. Но он то и дело повторял «прощай», помнишь? Я думаю, он разволновался так, что чувства захлестнули его. И еще я думаю, что Парджита тоже разглядела, что он не так уж напуган. Они вроде бы обменялись парой слов, или что-то проскочило между ними. Есть еще одно, что нужно принять во внимание.

— А именно?

— Он был встревожен и рассержен. Знаешь, что я думаю? Тебе это не очень понравится, Дон. Не исключено, что он говорил о Спенсере Мэллоне. Поскольку мы были там, он мог вдруг решить, что это Мэллон засадил его в лечебницу для душевнобольных.

— Да не Мэллон. Он никогда не назвал бы Мэллона сатаной.