Темная материя

— Потому, что… — прошептал я.

«…что это судьба. На свете есть только одна сила, более могущественная, чем судьба. Эта сила — смысл. В их жизнях есть смысл, они окутаны смыслом».

Я больше не мог ни секунды выносить этот бред — ударил по кнопке, и радио умолкло.

— Выходит, я баловень судьбы? — Олсон дернулся, как от удара. — Боже, ты только посмотри.

Он ткнул указательным пальцем вперед и вправо. В нескольких милях от нас в небо поднимался столб плотного черного дыма. Наверное, если бы не горлопан Джо Раддлер, я и сам заметил бы его.

— Бог ты мой… — проговорил Олсон.

— Бог ты мой… — повторил я. — Господи.

— Сколько, он сказал, погибло?

— Кажется, семнадцать. Включая членов экипажа.

— Ох… Жуть. Мы кого-нибудь видели, как думаешь?

— Не у билетной стойки. Хотя кое-кто из тех, что стояли передо мной, могли быть… Может, те девушки… И парень с намечающейся лысиной…

— Ли, я больше не могу пялиться на этот дым. Понял?

— Меня мутит.

— Поехали отсюда скорее.

Я подчинился приказу, и мы помчались дальше.

Минут через пятнадцать Олсон спросил:

— Ну как, получше?

— Вроде да. Не по себе, но получше.

— Мне тоже. Не по себе, но получше.

— Камень с души.

— Точно.

— Это как обратная сторона комплекса вины спасшегося.

— Эйфория спасшегося.

— Блаженство спасшегося.

— Ха.

— Черт возьми, мы же могли сейчас лежать там бездыханные. Или раздавленные в лепешку, или сожженные — как он сказал, «головешки»?

— А ведь едва не… Так близко.

— Промахнулись на пару долбаных дюймов.

— Миллиметров.

Дон ударил по «торпеде», уперся ладонями в люк и поднял его.

— Эх, классное чувство, а?

— Еще бы. Мы остались живы.

— Эти семнадцать несчастных сукиных сынов мертвы, а мы еще поживем.

— Именно. Только так, и никак иначе.

— Чувствовать себя живым чертовски приятно, а?

— Чувствовать себя живым — это круто, — сказал я с ощущением, что выражаю словами абсолютную, но малоизвестную правду. — Это… это просто здорово. И мы обязаны всем тому дяде. Если это вообще был дядя. А не какой-нибудь ангел.

— Твой, кстати, ангел.

Я вопросительно взглянул на него.

— А что нам известно о нем? Два факта: он знал тебя и не хотел, чтоб ты погиб в авиакатастрофе.

— Значит, это был мой ангел-хранитель?

— Так или иначе — да. Точно. Эй, вспомни-ка, что ты говорил о женщине, которую так и не смог убить Хейвард, потому что убили его самого? Про ее ребенка или внука? Волновой эффект?

Я кивнул.

— Тот дурачок из ток-шоу, Джо Раддлер, разорялся о судьбе. Это ведь то же самое?

— Да брось ты, — сказал я.

— А тот тип спросил тебя, собираешься ли ты лететь двести вторым рейсом?

— По-моему, да. Да, точно. Погоди. Нет, он просто подошел и сказал мне, что у него предчувствие: если я полечу двести вторым рейсом, последствия будут страшными.

— Выходит, он знал, каким рейсом ты собирался лететь.

Плечи мои опустились. В конечном счете, возможно, и мне придется стать баловнем судьбы.

— Так или иначе, все дело в тебе, Гарвелл. Согласись.

Лучше бы Олсон не озвучивал мои мысли. Восторг по поводу удивительного спасения испарился, оставив, однако, отчетливое послевкусие.

— А я прямо сейчас приступаю к чтению «Ярмарки тщеславия», — заявил Олсон.

Он перегнулся через спинку, покопался в сумке, выудил купленный в аэропорту журнал и, развалившись на сиденье, принялся листать.

— До чего ж красивые рекламы, — сказал Дон.

И после этого молчал, пока мы не достигли выезда из деловой части Милуоки, где велел съезжать с хайвея и двигаться к «Пфистеру».

— Так и знал, — сказал я. — Все почему-то думают, что в Милуоки один-единственный отель.

— Мой сюрприз не касается «всех», — ответил Олсон. — Когда подъедешь к отелю, заруливай на парковку.

* * *

Дон подошел к ряду телефонов позади стола консьержа, позвонил, мы заняли кресла в фойе «Пфистера» и наблюдали, как люди, в основном семьями, выходили из лифтов, сходили по ступеням в фойе и выстраивались у длинной стойки дежурного администратора. Какие-то мужчины после регистрации собирались маленькими группами, тыча друг друга кулаком в плечо и гогоча во весь голос.

— Они вроде как занимаются одним делом, — заметил Дон. — И приехали сюда поэтому. Может, из какой-нибудь ассоциации или клуба? Или просто работают в одной компании?

— Большинство из них — наверняка, — ответил я. — А мы чего ждем? Что к нам сюда спустится твой сюрприз? Почему ты не говоришь, кто это?

— Потому что тогда сюрприза не получится. Мы ждем человека, который будет выходить из отеля.

— Чтобы пойти за ним. За ней — это женщина.

— He-а. Абсолютно, безнадежно неверно. Давай ты просто посидишь и подождешь, хорошо?

Я скрестил ноги и привалился к подлокотнику кресла, готовый прождать здесь целую вечность. Если проголодаемся — можно заказать сэндвичи и напитки у фланирующих по фойе официантов. «Пфистер» напоминал любезную пожилую гранд-даму. Лихой консьерж носил кавалерийские усы с закрученными кончиками, а невозмутимо-сдержанные и почтительные клерки за стойкой регистрации наверняка отлично справлялись бы и в отеле «Савой». Только спортивные рубашки, штаны цвета хаки и мокасины гостей удерживали фойе в этом времени и месте.