Темная мишень

– Так, а ну тихо! Расчирикались тут, как воробьи! – высокий нервный окрик Косаря перебил общий гомон. Он хоть и пыжился копировать властную манеру пахана, но ни силы характера, ни мощных голосовых связок, ни практики ему явно не хватало. Да и комплекция подкачала – из Учителя можно было скроить двоих таких, как он. – С чего все началось? Как они проникли? Решетку, что ли, взломали?

– Да какой взломали, Белый открыл, мурло несчастное! – Пистон остервенело сплюнул.

– Белый вроде на голову никогда не жаловался, не мог он такого сделать! – недоверчиво покачал головой какой-то носатый браток с глубокой кровоточащей царапиной, тянувшейся от середины лба до переносицы. Памятка от особо шустрого морлока, наверняка сейчас валявшегося среди прочих трупов.

– Говорю тебе – открыл! – Пистон с неприкрытой злостью уставился на говорившего. – Мужики мешки таскали, чтобы завалить решетку, а этот дебилоид прямо на моих глазах подошел и засов отодвинул.

– Чего зря на Белого наговариваешь. Пусть сам подтвердит!

– Ты че, совсем баран? Первый же морлок ему башку и оторвал, а потом понеслось. Не все успели ноги унести, волна мощная пошла. По-твоему, морлоки пришли тебе ручку пожать и выразить заверения в нерушимой дружбе до самой смерти?

– До самой смерти – это да, это ты хорошо сказанул… Да только не он это сделал, – встрял Баклан. – Чертовщина началась еще перед вторжением. Я с Мокрым в палатке находился, его Бухалыч перевязывал – так лекарь вдруг захрипел и упал замертво. Напугал меня, сука, так, что чуть не обоссался. И не только с ним такое приключилось, вопли начались еще до появления первого морлока. Думаю, это все паскудный Мертвый Перегон. Он на нас так влияет.

– И Оглобля помер, – приглушенно поделился еще кто-то, притулившись за соседним пилоном: Фёдор не видел лица, только руки с автоматом. – Еще до того, как Фикса с отрядом ушел. А старик крепкий был, поздоровее меня. Как сидел за столом, чай дул, так и окоченел. Думаю, сердце остановилось.

– Так старик же, они всегда мрут неожиданно, – с глубокомысленным видом заявил Носатый.

– Старик, говоришь? – на Носатого презрительно глянул сидящий на корточках плечистый мужик с бритым угловатым черепом. – А как тогда с девкой быть?

– Какой еще девкой?

– Ты про Катьку разве не слышал? Лежу я значит, мля, на ней, культурно отдыхаю – это еще до того случилось, как тот хрен вербовкой занялся…

– Это ты про Грешника? – уточнил Баклан.

– Ага. Так вот, залез на живую… а слезал уже с мертвой. Не дышала, – бритоголовый быстро перекрестился. – Чуть заикой не остался. Девке едва двадцать стукнуло, так что на возраст не спишешь. А я себя теперь некрофилом чувствую.

– А Хомут в лазарете с собой покончил, – ломким голосом несмело добавил Кирпич, утирая тыльной стороной ладони сопливый нос. – Я зашел – а он себе скальпель в шею воткнул.

– Это еще разобраться надо, кто воткнул: он себе или ему кто помог…

– Так он же рукой за скальпель держался. Сам.

– Чертовщина, значит, – хрипло подытожил Косарь, заметно занервничав после всех этих перечислений несчастий. – Что ж, как только заблокируем решетку, разберемся и с этой чертовщиной. Все, хватит языками чесать, пока твари снова смелости не набрались, надо…

– А может, того… вон сколько их положили… десятка три. Может, не сунутся больше? – боязливо перебил его Носатый. Перспектива закрывать решетку его совершенно не вдохновила, как и многих других бойцов.

– А наших тут сколько лежит, не считал?! – рявкнул на него Косарь.

– Да столько же, если не больше, – Каравай, закончив возиться с оружием, выпрямился и обвел опустевшую станцию мрачным взглядом. – Если снова попрут, держать будет некому. Смелый у вас тут народ. Сплоченный. На защиту станции, как погляжу, все от мала до велика готовы грудью встать. Минутку… Ошибочка вышла. И куда ж они все подевались-то, а?

Со всех сторон раздалось недовольное ворчание. Язвительное замечание сталкера мало кому понравилось. Немудрено, что задело за живое – ведь эти-то люди остались, пока остальные разбегались, как крысы. Но большинство смылось вместе с оружием, наплевав на приютившую их станцию.

– Хочешь сказать, в Ганзе все сплошь герои? – ответил за всех Косарь, сверля ганзейца злым взглядом. – Может, ты и пойдешь решетку закрывать?

– Да почему бы и не сходить? – Каравай пожал плечами с таким видом, словно собрался отправиться пить чай, а не на смертельно опасную разведку. – Ты как, Соленый? Составишь компанию?

Соленый деловито кивнул, молча вставая рядом.

– И я пойду! – Кирпич вскочил, просительно глядя на Косаря.

Несколько братков презрительно рассмеялись, а Пистон без обиняков выразил общее мнение, выходя из-за пилона на середину прохода:

– Без тебя обойдемся, салага. Сам пойду. А вы уж тут постарайтесь прикрыть, если что.

Кирпич обидчиво насупился, но спорить не стал. Фёдор мысленно посочувствовал пацану. Зря насмехаются, лазарет он защищал храбро…

– Никаких гранат, – напомнил Косарь. – Не хватало еще стены повредить, тогда твари решетку вырвут. Да и вас самих осколки почикают – тесновато там, а укрыться негде.