Темная полоса

Травить себя воспоминаниями я перестала почти сразу после нашего разрыва. Соня назвала меня сильной женщиной, но это была не сила, а старый добрый инстинкт самосохранения: я просто боялась сойти с ума от воспоминаний о Женьке. И о том, как он меня предал.

Потому что я считаю это предательством. Эти его слова:

– Я приму любое твое решение. Захочешь ли ты, чтобы мы были вместе, или решишь расстаться.

Он произнес их спустя всего несколько часов после аварии, в которой я сбила его жену. Мы стояли в приемном покое, где почему-то было совсем пусто. Женька только что пришел из палаты жены.

Врачи уже сказали, что больше всего пострадал позвоночник Инны. Типичный случай, сказал молодой хирург доктор Довлетов. Еще Руслан Ибрагимович добавил, что сейчас вопрос о том, сможет ли Инна ходить, остается открытым. Все решится не раньше, чем через месяц.

Это было особенно страшно – ожидание. Я бы не перенесла, если бы из-за меня Инна оказалась парализованной. И так я чувствовала себя… раздавленной. Мне нужна была помощь, опора, как бы эгоистично это ни звучало. Без конца в голове моей кипели мысли: а что, если бы в момент аварии я сделала вот так? Или так? Ах, надо было эдак! Якобы да кабы.

И тут появляется Женька, чтобы заявить: я не буду принимать решений. Думай сама. В чем справедливость? В конце концов, он, а не я запутался в отношениях. Он говорил одно, признаваясь мне в любви, а делал другое, возвращаясь после наших встреч в дом жены.

Я бы поняла, если бы он сказал, что не может принимать решений в такой ситуации. И даже не хочет. Но он сказал, что решение должна принять я.

За минуту до вот этих последних слов Женя сказал, что Инна не будет выдвигать против меня никаких обвинений. Более того, Женя уже переговорил с инспектором ГИБДД – дело не дойдет до суда, то есть не будет никакого дела.

– Я оплачу лечение, – сказала я.

Он ответил – это не важно.

Из больницы я вернулась очень поздно ночью. Хотела лечь спать, однако заснуть, ощущая себя преступницей, искалечившей жизнь молодой женщины, все не удавалось. Тогда я позвонила Соне.

И знаете, лишь только услышав ее сонный голос, взывающий к небесам – ведь ночь же на дворе, а тут всякие!.. – я ощутила себя намного лучше. Потом были и слезы, и раскаяние, и сетования на судьбу, которая подстраивает мне невероятные дорожные происшествия и подсовывает мне бесхребетные тряпки вместо мужчин, но все это было уже излиянием, а не рвущим мозг и душу самоистязанием.

Дружба – вот как это называется. Иногда она лучше, чем любовь. Ведь любовь для меня оказалась котом в мешке, а друзей я придирчиво выбрала еще маленькими детьми, воспитывала под себя (воспитывалась под них) и теперь наслаждалась плодами дружбы в чистом виде.

Вот именно тогда, когда я пеняла на никудышных мужиков, Соня и заявила, что все естественно. Сильные мужчины предпочитают женщин, которые и в тридцать лет играют в куклы, а вот всякая мужская размазня лепится к цельным и сильным бабам, «вроде тебя, Наташа».

Той ночью такие речи были бальзамом для моего разбитого сердца, а вот потом я поняла, что все не совсем так, как кажется. Сильная женщина в моей ситуации должна была сделать две важнейшие вещи, которые, несомненно, и доказывали бы ее силу. Она бы вновь села за руль и нашла бы нового мужчину. Пусть даже такую же тряпку, как и предыдущие. Но я не смогла сделать ни первого, ни второго.

А сияние, о котором сказал сейчас Женя, было только в нем самом. Это было его сияние, которое я только отражала. Луной была я.

Машина Шельдешова въехала в город. В полуоткрытое окно ворвались запахи выхлопных газов. Я подняла стекло.

– П-прости меня, пожалуйста. Я не хотел пугать тебя и напрягать.

– Так не пугай и не напрягай.

Женя оторвался на секунду от дороги, глянул на меня, кажется, заметил мои слезы.

– Я отстану от тебя навсегда, если ты согласишься мне позировать. Одну работу.

– Нет, – ответила я тихо, а потом громко и уверенно сказала и ему, и себе: – Нет, нет, нет.

Женя пожал плечами:

– Тогда я буду ходить за тобой. Днем и ночью.

– А знаешь, я переживу. Делай что хочешь.

Шельдешов остановил машину возле Центра. Не прощаясь, не передавая приветов супруге, я вышла из «форда».

Часть третья

Глава 1

На ступеньках меня догнал Дольче.

– Ну что?

– А что?

– Зачем он бегал за тобой?

– Он меня любит.

Дольче, видно, не нашелся, что сказать на это. Мы поднялись в офис, прошли в кабинет Сони и достали из ее шкафа-купе бутылку виски. Когда Соня появилась на пороге, мы вслух читали журнал Maxim и смеялись до икоты. Наше веселье было реакцией на отчаяние, охватившее нас после разведки боем.

Основной причиной было то, что мы снова попали в тупик с нашим бестолковым и суетливым расследованием. А это, в свою очередь, означало бесконечное продолжение нашего темного периода. И лично мне тоски добавляла встреча с глупым художником, которого я почти сумела забыть. Зачем мне это?

– Идиоты, – сказала Соня, доставая из своего шкафа стаканчик и для себя.

Мы попытались объяснить ей суть происходящего.

– Сонька, – серьезно сказал Дольче. – Мы прокляты. Писец нам, писец!