Темная симфония

У нее под кожей все зачесалось, напоминая событие из детства, когда она была страшно напугана, зная, что на яхте ее родителей заложена бомба. Ее чувства еще больше обострились. Сознание было совершенно ясным, становясь узким туннелем, чтобы вобрать и усилить каждый звук. Замерцали цвета, красные и желтые, брильянтово-яркие и ослепляющие. Антониетта не могла от них отгородиться. Она видела другими органами чувств, не глазами, и цвета оставались в ее сознании. Цвета были расплывчатыми, но распознать крупную фигуру животного было возможно. Грудь и живот отливали яркими всполохами красного цвета, который окружали оттенки оранжевого, по периметру выцветающие до светящегося желтого. Увидев отпечатки лап, бледно-желтого, ниспадающего до синего цвета, который постепенно исчезал, она поняла, что видит тепло тела. Тепловые картины, как животное переходит от окна к окну, скребя лапой, царапая и подкапывая, пытаясь войти.

—  Теперь я вижу его. Ягуара. Крупного. Кельт следит за его движениями. Уходи из комнаты. Спускайся вниз в крыло, где живет Франко и оставайся с ним, пока я не позову тебя. Я в пути.

Антониетте не нужно было повторять дважды. Чистая злоба, проникающая из-за толстых стен палаццо, была тревожной. Она чувствовала черную ненависть. Потребность разорвать и убить.

— Кельт, пошли со мной, — она дернула дверь.

Кошка взвыла. Отвратительный звук, который перешел в пронзительный крик ярости. Чувствуя, что она ускользает, животное со всей силой ударило по витражному стеклу возле двери. Антониетта услышала ужасный стук, когда в решительной попытке войти тяжелое тело пробило стекло. Раздался зловещий звук чего-то треснувшего. Низкое рычание вырвалось из горла Кельта. Антониетта услышала хруст, когда борзая сомкнула зубы на чем-то, что она боялась идентифицировать. Она скорее почувствовала, чем услышала, как собака жестко затрясла головой.

—  Убирайся оттуда. Он удерживает кошку возле окна. Закрой за собой дверь.

—  Я не оставлю Кельта здесь одного. Ягуар — дьявол. Я чувствую это, — ей хотелось вытащить собаку, но ни уговоры, ни команды не могли отозвать его от окна.

—  Делай, как я приказал, — Байрон говорил тихим, низким голосом, который проникал глубоко в ее разум и заставлял повиноваться, хотя все ее существо противилось тому, чтобы оставить собаку одну на один со злом.

Байрон вырвался из-под земли, черным облаком пара неумолимо несясь по небу. Одна часть его сознания следила за продвижением Антониетты по палаццо, вниз по изогнутой лестнице и через длинную анфиладу комнат к крылу, где жили Франко и Марита. Другая часть его оставалась связанной с Кельтом. Борзая, вцепившись в морду кошки, царапалась, кусалась, а затем отпустила, отпрыгнув назад. Ягуар отступил с отвратительным визгом боли.

Собака проследовала за кошкой до дальнего окна. Снаружи, на балконе, ягуар запрыгнул на крышу, зацепившись и перемахнув через бойницы, побежал по узкому карнизу к башне. Потеряв кошку из виду, борзая вернулась назад и несколько раз прошлась меж окон.

—  Иди к ней. Я поохочусь.

Байрон понимал, что прибыл слишком поздно. У кошки было преимущество. Очевидно, какое-то внутреннее чутье предупредило животное, что хищник напал на его след. Байрон мог только надеяться, что одна малюсенькая ошибка даст ему намек, где располагается логово ягуара. Запах и след должны быть свежими. У него не было иного выбора, кроме как разобраться с новой опасностью, грозившей Антониетте. И почему все они так хотят ее смерти?

Борзая с легкостью открыла дверь апартаментов Антониетты и безошибочно направилась по ее следу через палаццо, даря Байрону хоть какое-то облегчение. Он сосредоточил все свое внимание на охоте на ягуара. У кошки должно быть где-то поблизости логово, если, конечно, это был не член семьи Антониетты. В противном случае, он мог вернуться назад и войти в палаццо в облике человека.

—  Если это один из моих кузенов, как ты это явно подозреваешь, почему бы им просто не измениться внутри палаццо и не напасть на меня внутри него? И не думай, что тебе это пройдет даром — то, что ты отослал меня из комнаты без Кельта. Нам предстоит долгая дискуссия относительно границ твоего поведения.

Он не обратил никакого внимания на ее комментарий, сфокусировавшись на ее намерениях.

— О чем ты думаешь, Антониетта? Не вздумай обыскивать палаццо.