Темная сторона дороги (сборник)

Шоссе… Если пойти прямо через поле, то она доберется до трассы и сможет попросить о помощи. Вот только дождь, и извозится вся! Вернуться по проселку до развилки? Эта чертова дорога тянулась вдоль полей километра два, не меньше. Тому идиоту, который ее спланировал, нужно было бы оторвать руки.

Отправиться по раскисшей дороге, под дождем, в поселок? Вдруг там найдется кто-то из местных и сможет помочь? И тут возникали сложности. Оставить девочку в машине? Ну уж нет. Тащить ее за собой по такому ливню? Тоже глупости. Но если идти, то с Тонькой!

Света чуть не выругалась.

– Какая классная! – прощебетала дочка. Игрушка в телефоне ей наскучила, и Тоня прилипла носом к стеклу автомобиля, наблюдая за мокрым псом.

Тот остановился, будто почувствовал внимание, поднял голову, и Света почувствовала на себе взгляд животного. Внизу живота похолодело. Черт. А если он бешеный?

Иногда что-то случается…

«Просто сегооодня ты станешь моеееееей», – всхлипнул напоследок магнитольный Влад, и его сменил голос ведущего:

– А мы продолжаем субботнюю программу по заявкам. И у нас уже есть звоночек! Оп-па! А вот и он! Здравствуйте!

– Привеееет!

– Я вижу, у вас хорошее настроение! Представьтесь, пожалуйста!

– Меня зовут Степан! Привет из Купчино! Привет Тонечке-лапочке! Я очень тебя люблю! Поставьте, пожалуйста, для нее песню Саши «Куда ты залезла, сука!».

– Отличный выбор, Степан из Купчино, надеюсь, Тонечка его оценит, ха-ха-ха!

Света уставилась на магнитолу. Ничего себе заявка!

– И наш сегодняшний эфир продолжает песня Саши: «Куда ты залезла, сука!»

Сумасшедший дом. Света покосилась на дочку: услышала ли она слова диджея? Девочка увлеченно следила за животным и, слава Богу, не обращала внимания на музыку. Не желая отвечать на вопросы Тони о глубоком смысле такой песни, Света переключила радиостанцию на канал, где грустно играло фортепьяно. Лучше так.

– Ой, она к нам идет, мам!

Пес с безвольно опущенным хвостом медленно трусил по полю, не сводя взгляда с машины. На расстоянии около пятидесяти метров зверь остановился, оглянулся, а затем сел, склонив голову набок и словно не замечая дождя, барабанящего ему по склоненным кончикам черных ушей. Света зачарованно смотрела, как по шкуре псины бегут ручейки.

Незатейливую мелодию оборвал резкий звук помех, сквозь который пробился уже знакомый голос диджея, будто канал налез на канал:

– Не переключайся! Не смей переключаться! Ха-ха!

Сердце дало сбой, от чего в груди екнуло. Ладони вспотели. Господи, что это было? Мелодия вернулась, вторя стуку дождя по крыше автомобиля, а Света по-прежнему смотрела на магнитолу, будто вместо нее из торпеды шипела гадюка.

– Мамочка, давай ее возьмем?

Пес на улице присел на задние лапы и, будто робко здороваясь, поднял передние. Из распахнутой, словно улыбающейся пасти вывалился розовый язык. Одним словом – очаровашка.

Может, ей показалось? Просто наложилось на тоску фортепьяно что-нибудь с другого канала, вроде: «А теперь минутка рекламы – не переключайся, не смейте переключаться, ха-ха». Ну да, так, скорее всего, и было.

– Мам?

– Нет… – опомнилась Света. Пес вздрогнул, обернулся, будто его окликнули, плюхнулся в грязь и сделал несколько шагов к машине. Что у него с глазами?

Зверь вновь сел. Но на этот раз очень медленно, плавно. Не сводя мертвого взгляда со Светы.

– Ну мааааам…

– Не переключайся, сука! – затрещало радио, и Света дернулась, выключив магнитолу, будто сбросив с обеденного стола жирного рыжего таракана.

– Мам? – обернулась удивленная Тоня. – А почему ты выключила музыку?

– Ты ничего не слышала? – вырвалось у Светы. Боже, и это ее голос? Сиплый, сдавленный? Но что происходит?

– Неееет. Мам, ну давай ее возьмем! Смотри какая! – Дочка счастливо засмеялась, отвернувшись.

Щелкнул центральный замок. Света заблокировала двери машины, напряженно глядя на сидящего пса и все еще не уверенная в том, что не придумала сама себе голос из магнитолы. Кто-то балуется? У Коли была рация, которой он иногда для развлечения глушил те или иные частоты. Может, и здесь какая-то сволочь развлекается?

Пес изогнулся и задней лапой принялся чесать себе шею. Затем посмотрел куда-то налево, ощерился, прижал уши и потрусил прочь, обратно в поле.