Темная сторона Эмеральд Эберди (СИ)

Он не отвечает. Просто кивает и собирается уйти, но я останавливаю его, схватив за локоть. Не знаю, что сказать. Просто крепко стискиваю зубы и шепчу:

- Прости меня. – Мне стыдно поднять глаза. – Я не понимала, что делаю. Мне очень жаль, пусть я априори и не могу испытывать жалость. Ты вправе ненавидеть меня теперь.

- Считаешь, я могу тебя ненавидеть? – наконец, подает голос старик. Он поднимает мое лицо за подбородок и тяжело выдыхает. В его глазах проскальзывает тень сожаления, а затем там загорается тепло, о которое так и хочется греться. – Все мы успели запачкать в крови руки, дорогая. Я просто не хотел, чтобы у тебя это произошло так рано. Вот и все.

- То есть ты не собираешься изгонять меня из вашего уютного братства?

- Нет, Эмеральд, не собираюсь.

- И презирать не станешь?

- Я не имею права. Да, я и не смог бы. Мы прощаем близким даже самые ужасные из грехов, разве ты не знала? Обвинять себя можешь лишь ты одна. Это не моя обязанность.

- А какая твоя обязанность?

- К сожалению, воспитать война, а не флориста. Но лучше бы мы учились составлять букеты, чем убивать людей.

- Эмброуз рассказал что-нибудь?

- Нет, - выдыхает Цимерман и зовет меня за собой. Мы поднимаемся на чердак. – Я думаю, пора воспользоваться услугами мисс Прескотт.

- Какими еще услугами?

- Нам нужно понять, знает ли Хантер что-либо о револьвере, из которого застрелили его отца. Есть два варианта: поговорить с ним или проникнуть в его мысли, что возможно благодаря нашей новой знакомой.

- Ого, а она способная.

- Очень. Правда, у всего есть побочные эффекты. Проникая ему в голову, она точно заденет что-то важное. Иными словами, наша милая Венера может прожечь ему мозги, а я не хочу лишать рассудка человека, знающего так много о Сомерсете.

- Но, насколько я понимаю, Хантер молчит.

- Ни слова. За четыре дня, он даже звука не вымолвил. И я понятия не имею, как же к нему подступиться. У него будто нет ни сердца, ни эмоций, ничего.

- В каком-то смысле так и есть, Морти. Сет сказал, что сердца его детей не бьются. И как ни странно, ты забыл об этом упомянуть в нашем разговоре…

- А что об этом говорить, - старик небрежно пожимает плечами и смотрит на меня с тенью усмешки, - обычное дело в мире, где нашел себе место двухсотлетний мужчина.

- Ну, да. Конечно. Ничего особенного. И даже ведьма в тренажерке – сущий пустяк.

- Знаешь, ведь есть те, для кого это не является странностью. Мы привыкли думать, что люди смотрят на мир одинаково. Но разве это правда? Наивно полагать, что мысли у нас совпадают, что они идентичны. Даже мы с тобой по-разному смотрим на многие вещи. Что уж тут говорить о других? Соберись незнакомцы в одной комнате, и случится драка, ведь истина на простые вещи у каждого своя. Для тебя черное – это черное. А для кого-то, черный цвет – цвет зарождения жизни, цвет фантазий. Ты скажешь: небо синее. Но физик вдруг приведет огромное количество доводов, отрицающих это. Тогда ты заорешь: трава зеленая! И биолог отрежет свое грубое – нет, заставляя тебя ощутить себя растерянным и сбитым с толку. Ты спросишь: как же нет, если так думают все? Но все ли? И правильно ли это? Потому не стоит смеяться над тем, что кажется странным. Мы многого не знаем, а даже то, что знаем – очень часто не понимаем.

Смотрю на Цимермана и усмехаюсь:

- Ты еще не думал заняться писательством? Создай свой паблик, пиши цитаты. Мне кажется, ты преуспеешь в этом дельце.

- А ты все смеешься.

- Я от чистого сердца, Морти. Когда-то же надо начинать.

Старик вздыхает. Закатывает рукава и глядит в мои глаза как-то печально, будто я в очередной раз не оценила отличную мысль. Он раскрывает передо мной дверь и с грустью протягивает:

- Ни на кого не действуют мои слова, дорогая. А писателя должны слушать.

- Я слушаю!

- Но не слышишь.

Закатываю глаза, хочу ответить, но растерянно примерзаю к месту, увидев распятое над потолком тело Хантера. Говорить тут же пропадает желание. Лицо парня в крови. На нем нет верхней одежды, и потому я вижу все раны на груди и торсе. Они свежие и из них линиями катятся красные полосы. Мне становится не по себе, пусть я и не подаю вида.

- Ты…, - сглатываю, - ты отлично постарался, Морти.

- Думаю, он еще даже и не разогрелся, - внезапно хрипит низкий голос. Я удивленно смотрю на Эмброуза и замечаю ухмылку на его избитых в кровь губах, - Эмеральд.

Цимерман тут же переводит на меня взгляд. Сказать, что он сбит с толку – не сказать ничего. Морти, будто спрашивает: какого черта он разговаривает с тобой, Родди? Почему этот парень молчал четыре дня, а теперь вдруг открыл рот? Я расправляю плечи и бреду к Хантеру, не отрывая глаз от его самодовольного лица. Спрашиваю:

- Как себя чувствуете, мистер Эмброуз? Надеюсь, Вам у нас нравится?

Парень резко дергается вперед, будто сорвавшийся с цепи пес, почуявший запах еды или крови, однако застывает прямо перед моим лицом. Я не двигаюсь. Продолжаю ровно смотреть ему в глаза и не колеблюсь ни секунды. Я его не боюсь.

- Я ждал тебя, Эмеральд.

- Может, ты еще и скучал?

- Это было бы слишком.