– Ты никогда не замечала, Лоне. Это случилось еще до нашего знакомства. Я был женат на женщине, с которой дружил с детства. Она не вынесла произошедшей со мной перемены. В сущности, я вызывал у нее отвращение, так она сказала. Ты стал таким сентиментальным, что даже тошнит, сказала она. Вообще-то меня воротило от тебя с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать. Во все тебе нужно вникнуть, все прочувствовать. Ты никогда таким не был раньше, сказала она, словно зная, что что-то случилось. И правда, случилось. Все потому, дорогая, что умершим необходимо сосредотачиваться на том, чтобы любить. Им на самом деле приходится сосредотачиваться на всем.
– Какого черта ты несешь? – прошептала Лоне.
– Я мертвец. Меня не существует. Был и сплыл. Присутствую в жизни только потому, что каждое утро прилагаю неимоверные усилия, выбираясь из нашей с тобой постели, и иду в гостиную, сижу там и делаю дыхательные упражнения. Потом поливаю себя человеческими ароматами и умащиваю всего себя фразами, назначение которых – напоминать нам о том времени и тех делах, которые у нас еще впереди. Я все лью и лью, хватило бы и половины этих парфюмов!
Никто за столом не промолвил ни слова. И только сынишка в кроне дерева что-то напевал, поскольку не слышал ни слова из сказанного. Хенрик отступил на шаг назад, но продолжал стоять.