Темная сторона Луны

— Нам приходится убивать, чтобы не быть убитыми, — ответил Хансер.

— Я не хочу.

— Тебе и не придется, пока я жив.

— Я не понимаю тебя. — Тайви вдруг повернулась к нему. — К чему все эти жертвы?

— Какие жертвы?

— То, что ты делаешь. Давай смотреть жизни в лицо. Я бросила тебя. Многие на твоем месте…

— Я — не многие, — не дал ей договорить Хансер. — Я…

— Ты любишь меня?

— Да. И я был счастлив твоим счастьем.

— Но в этом счастье привкус горечи.

— Ну и что?

— Но теперь, теперь и я могу что-то сделать для тебя.

— Зачем? Хочешь вернуться ко мне?

— Да.

— Нет, не хочешь, считаешь себя должной. Но каждый раз, когда я шел в бой за тебя, я ничем не жертвовал. Как сказал бы Луи, есть вещи пострашнее смерти. Изменить себе. Я в те моменты просто был с тобой. Наших чувств не вернуть, а жалости мне не надо. Такой уж я: или все — или ничего.

— Но, может быть, когда-нибудь…

— Тень ЛинКеТора все равно встанет между нами. Нет, Тайви.

— Мы ведь с тех пор так об этом и не говорили, расстались молча.

— Я и так все понял. Слова были не нужны. Мы остались друзьями, мне и этого хватает.

— Разве?

— Тело не в счет. Оно иногда бунтует. Но я ему господин, а не оно мне. Ты всегда и во всем можешь рассчитывать на меня, как и прежде. И тебе не придется учиться убивать, пока я жив.

Они замолчали, глядя друг на друга. Хансер ободряюще улыбнулся:

— Мы прорвемся, малыш, я верю.

— И я верю: раз в Багряном домене отыскался человек, подобный Леониду, для высших не все потеряно.

— Тьма. В ней легче спрятать черных чудовищ, но и свет в ней горит ярче и притягивает всех тех, кому он в диковинку. Из такого любопытства может вырасти нечто большее — новый Мир.

* * *

И эти сволочи из Багряного домена называют свое мрако-зелье вином! Теперь я понимаю, почему их низшим запрещено пить его, не разбавляя водой. Оно и высшего бьет наповал, а ведь мы в этом покрепче будем. Мне вспомнилась кузница Агия, тоже, кстати, спартанца. По крайней мере, то, что творилось у меня в голове, мало отличалось от этой самой кузни в разгар работы.

Вдобавок меня еще и сильно трясло. Со стоном я разлепил глаза. Нет, трясли меня не винные пары, а мой собственный изверг-братец. Да и половина грохота была не в моем черепе, а снаружи. Бой.

— Да вставай же ты! — заорал Руи. — На нас напали!

— Кто?! — Я вскочил, попытался натянуть ботфорты. Все клубилось в тумане. Из этого тумана вынырнула Тайви, прикоснулась к моему лбу. Было такое чувство, что в меня попала молния, и не одна. Но в голове прояснилось, боль прошла.

— Светлые, — ответил брат, уже убегая.

Я ничего не понял. Неужели побитые вчера собрали достаточно сил, чтобы напасть на победителей? За одну ночь? Невозможно. Но это и правда были светлые. Легионеры в порубленной броне, пешие краснокожие и арабы. Мы были в кольце. И мы были одни. Темные держались поодаль, смотрели, но в бой не вступали.

Вот тебе и покровительство, и безопасность. На нас перли низшие, но было их несколько тысяч. Наши воины уже израненные. Я замешкался и пропустил момент, когда один из легионеров надвинулся на меня. В нем не было хищной грации опытного воина. Словно бы набрали простых земных крестьян, вооружили и бросили в бой. Мое тело само ушло в сторону, разум все еще пытался найти нелогичность. Была она, была, чувствовал я, а заметить не мог. Моя рука сама выхватила шпагу и без лишних финтов в глубоком выпаде вонзила ее в горло бордовому. Низший, конечно, успел вскинуть щит, но было поздно. Ловкость высшего — с ней и опытные бойцы поспорить не могут, тем более какие-то новички. Сталь легко вошла в плоть. Но кровь не потекла, а смертельная рана не остановила моего противника. Широко размахнувшись, он ударил вновь, вкладывая в удар все тело. При этом щит был отведен вбок, и я увидел то, что под ним скрывалось. В груди моего противника торчал обломок гоплитского копья, еще две раны зияли на животе. Рваные края стальных пластин доспеха, плоть… на ней комья земли.

— Это мертвецы! — закричал я, уворачиваясь от меча.

— Сами видим, — огрызнулась Аркадия. Она рубилась рядом. Ее жезл был окутан огненным коконом и действовал эффективнее топора Бьярни. Только она могла себе позволить что-то говорить. Остальные берегли дыхание. Противники прибывали полноводной рекой. Они напрочь не желали умирать второй раз. Потеря конечностей их не смущала. Лишившись голов, они продолжали драться. Разрубленные по поясу, ползли вперед и хватали наших зубами за ноги. Это была смерть, самая верная.

Мой не желающий умирать легионер был лишь первой ласточкой. На меня навалились толпой, и мое изящное оружие оказалось против мертвых бесполезно. Только из-за того, что шпагу сработал Агий, я продержался пару минут. Рубящие удары ею выходили не хуже, чем мечом. Другое дело, что вся моя техника была основана на колющих, в этом случае бесполезных. А потом из толпы врагов вынырнули двое вчерашних сапфирных рыцарей. Один бросился на меня, сам насадился на шпагу. Мы покатились по земле. Второй догнал нас, занося меч для удара. А я был беспомощен.